- И вот! – Указ Государя, по походной надобности сложенный (чрезвычайно аккуратно!) вчетверо, переместился из моего кармана юбки прямиком на стол. – Здесь обозначены мои личные полномочия, позволяющие нанимать и увольнять кого угодно в землях рода Катборгов. Так что и ответственность за действия данные несу лишь я сама.

Сказала и по-барски важно сдула прядь со лба. Как жарко то натопила печь эта деятельная старушка… Что?

- Как ваша ноша велика, Владетельная госпожа.

А теперь к собственным сомнениям прибавилось еще и чувство человеческого сострадания лично ко мне. Да что ж вы, господин Павол?.. Ну, хорошо. Тогда вот вам мой «небольшой, но, все же, довод»:

- Чем больше свободы, тем больше ответственности. И… о свободе. А эта сваха ваша городская, Ужения, какой имеет КПД?

- О чем вы? – мужчина, лишь мгновение назад сидящий в расслабленной, почти вальяжной позе, подобрался.

Я задушевно тихо разъяснила:

- Коэффициент полезного действия. Точнейший показатель успешности работы. Так скажите, многих эта сваха не сумела обженить? Элементарно интересно.

А дальше взлет моих бровей, как подтверждение интереса, потом сочувствующая искренне улыбка. Соседи наши по столу притихли. А на лице господина управлея (бывшего пока) выражение болезненной догадки. Вот где выбор! Зубастый казначей, возможная тюрьма или женитьба на какой-нибудь купеческой вдове… Всё. Он – мой! Остался один лишь вопросительный взгляд на Бозену.

И содружница не подвела:

- Счетовод Юрай! Нам, да и сыну очень нужен твой старый счетовод Юрай.

И дни замелькали за окошками зелёного воза. Я не испытывала скуки, присущей путешествующим. Когда? Теперь в нашем протопленном «купе» еще и довольно часто застревал серьезный господин Павол. Делал он это со всей медвежьей грацией: залазил, извинялся, тетрадки стёртые свои раскладывал на нашем узеньком столе и… работал мало. Мы мешали, отвлекали. Однако, пути наши слаженно еще неслись. Но очень скоро управлей свернет по собственным делам. К кому с проверкой, а к кому со сверкой. Ну, а пока он с нами, на тракте Морском мы пару раз остановились. Причем, в местах не новых. Вначале, на окраине Паркуты господин Павол наведался к своему счетоводу. А затем у источника. Именно там, хотя и Первую хазу воевода тоже посетил. Каков результат? «Болезный» Лыч шел на поправку, так что курс лечения гуманный лекарь Хонза сократил. А вот изоляционный период нет. Но, не об этом речь! Господин Павол нас, всем нашим квартетом девичьим провел тропой в настоящий «горный рай». Не в тот, в котором традиционно плещутся все путники подряд, а знаемый лишь местными, да и то не всеми.

Семь каменных ступеней из купелей. Горячая подземная вода с родным ароматом серо-водорода несется вниз. Шум семи разноуровневых водопадов, крупные брызги, поднимающийся густо пар и в чистом небе одиноко пролетающая птица… Рай. А птица то причем? Ну… эстетически красиво. И дерзко. Потому что мы полезли! Все вчетвером в четыре разные купели под открытым небом. Сначала я в ночнушке своей тепло-длинной (но всё одно как бесцеремонный для всех местных млад пример).

После этого «омовения» за нашим узеньким столом вместе с господином управлеем торчали и мы с Павлиной. Искали в прихваченной с собой библиотеке упоминания о подобных оздоровительных местах и ответ на главный мой вопрос: «Была ли практика их облагораживания с целью наживы». А что? А почему бы и нет? Хотя название источника «Бурлёк»… оно ведь мне одной «Бурлеск» напоминает.

Но, я ни минуточки не забывала о второй причине нашего похода и слова Дороты: «Найдет лишь близкая душа! Та, что от бога и богини главных! Лишь она учует!». Но, кто б знал, чем, какими органами или частями тела «чуять» эти божьи камни? У меня до сей поры лишь чёсом реагировала время от времени спина. Да и то на предстоящее интереснейшее дело. А здесь…

Дни продолжали свой ветреный полет. И мы уже давно, дублируя путь Государыни Дарьен, свернули с Морского тракта на не менее просторный Хашский, пока однажды утром голову мне едва не пробил внезапно разразившийся в ней тонкий и короткий свист.

_________________________________________Сноски:

[1] Цитата из «Описаний ходока среди границ» рославского писателя, Учки Ли.

ГЛАВА 17

Преджарье в Крайлабе. Природа местная, схожая со среднерусской, согревает иномирную душу мою привычными законами: морозы в стужье, комары (про них узнала сразу) пищат всё жарье. Ну а сейчас у нас обычная борьба времен, когда, то холодно, то ветер влагу носит от повсеместно тающих снегов. И кое-где, на вершинах мелких холмов, уже видны прогалины с прошлогодней пожухлою травой или изрытым черноземом. Ну а вот этот… «снежный комплекс», в трех вершах от поворота на соседний Урский тракт, мне виделся сейчас стойким оплотом стужи… и источником неопознанного свиста в голове.

Как только, по окрику господина управлея из нашего возкового окна, весь отряд остановился, создав собой затор на тракте, я, натягивая спешно дубленку, выскочила к солнцу. И первым, кто последовал за мной, одеваясь точно так же на ходу и зажав в зубах смешную девичью тетрадь (ну, ту, что продают исключительно для романтических стишков), была Павлина. Упрямая, самоотверженная девочка из замечательной людской породы, которая хватается за шанс судьбы зубами. Хотя сейчас у нее там, в зубах, торчала бирюзовая в ажурной рамочке тетрадь. Ан нет, уже успела застегнуться. Я же, в пол оборота следя за этим действом, прислушивалась и к себе… больше не повторился этот тонкий свист. Но, гудела откуда-то в голове вместо него уверенность, что причина именно вот здесь:

- А что у нас вот здесь? Что за «снежный подгорный комплекс»? Он есть в описаниях?

Павлина прищурила глаза туда же, куда и я, в направлении горы, выступающей из кучной Пыхтюхской гряды. Она отличалась от остальных малорослостью, отсутствием снегов на вершине, и напоминала оставившего стадо любопытного ягненка. Сейчас, на расстоянии чуть больше верши через поля, над которыми гулял раздольно ветер и снежный наст блестел под солнцем, эта маленькая гора именно такой и выглядела. Серым ягненком в кудряшках из изломов и теней. Гора стояла и звала своим просторным снежным зевом у самого подножия. И я точно знала – мне надо именно туда, в него.

- Это Жимка, - прикрыла как козырьком, узкой ладонью, лоб, Павлина. – И