Шрифт:
Закладка:
Рабиндранат Тагор писал о ней в драме «Жертвоприношение»:
Страшен богини воинственный танец!
В грохоте грома и молний блистанье Мрачен божественный лик,
Пламенем вьется кровавый язык!
Гибнет в огне мотыльков неразумная стая,
Небо затмили богини черные пряди,
Солнце взывает из тьмы о пощаде!
Смуглое тело омыто потоками жертвенной крови,
В страхе трепещут миры, если Кали нахмурила брови.
Мастер и его творение
Все эти, как и многие другие, образы божеств и иных персонажей — не плод вымысла и не следствие разгоряченной фантазии верующих. «Изображение для верующего — то же, что чертеж для геометра» — так поясняют сами индуисты значение культовых предметов. Все божественные образы следуют строгому канону, далекие истоки которого просматриваются в глубине веков, но окончательно он сложился в период правления Гуптов.
Древнейшая наука об искусстве прошла длительный процесс канонизации, с самого начала тяготея к символу, претворяющему мифологический сюжет в строго иконографическое изображение. Именно в изображении верховных божеств искусство индуизма в прошлом достигло наибольшей глубины и сложности и виртуозного мастерства исполнения.
Для храмового искусства, в частности для создания образов высших божеств, привлекались самые опытные мастера и применялись самые прочные, а нередко и дорогие материалы, прежде всего камень и металлы, обычные и драгоценные. Веками отбирались наиболее выразительные средства, уточнялись композиции, совершенствовались способы обработки разных материалов, шлифовались технические навыки. Весь этот опыт был закреплен в своде правил, так называемых шильпа-шастрах, т. е. сочинениях по изобразительному искусству и ремеслам.
Одно из таких сочинений, «Читралакшана», что значит «Характерные черты живописи», приписываемое Нагнаджиту, — конкретное руководство по иконографии, заложившее основы художественного канона. Датируемое концом прошлой — началом нашей эры, оно дошло до нас только в тибетском переводе с санскрита. В нем детально рассказывается о том, как рисовать богов и людей, указаны пропорции человеческого тела, соотношение его частей, цветовые сочетания и т. п. «Лицо делится на три части: брови, нос и подбородок; размеры каждой — по четыре ангула (единица измерения, равная толщине пальца. — М. А.). Ширина лица установлена точно в четырнадцать ангулов. При этом ширина верхней и нижней частей лица — по двенадцать ангулов. Желательно, чтобы размер лица в длину был двенадцать ангулов… Ширина уха — два ангула, длина уха — четыре ангула».
Эти и подобные им правила трактата мастеру приходилось знать «на зубок» и неукоснительно следовать им. Подробно изложенные, они должны были помогать созданию образа идеального человека, богочеловека, достойного быть обиталищем божества. Более поздние трактаты во многом повторяют «Читралакшану», иногда уточняя, дополняя и изменяя ее.
Профессия мастера-шильпина была наследственной. Создание культового изображения расценивалось как своего рода ритуал, как богослужение, поэтому мастеру перед началом работы надлежало выполнять некоторые подготовительные обряды: поститься, читать мантры, медитировать, стараясь сконцентрироваться на каноническом образе. Начинать свой труд следовало только при благоприятных предзнаменованиях, во время работы ежедневно совершать омовения, а до окончания работы не есть мяса и не пить алкогольных напитков.
Сотворенное руками мастера, священное изображение само начинало магически воздействовать на своего создателя. В одном из трактатов сказано: тот, кто учтет и выполнит все правила, «будет постоянно пользоваться благами». За каждую нормативно выверенную деталь обещались вполне конкретные «блага»: за тело, изображенное в позе льва, ждала большая сила и власть; за руки, сделанные в виде хобота слона, — исполнение желаний; за прекрасные линии бровей — вечное процветание; за красивые ноги — совершенствование характера и успех в учебе и т. п.
Но за ошибочные, не соответствующие канону изображения мастера ждало наказание, причем иногда весьма суровое: если длина носа превышала три йавы, это будто бы могло привести даже к смерти; если неправильно изображен живот — мастеру суждено было страдать от голода; если живот оказывался впалый — под угрозой находились его деньги; непропорциональное чело обещало несчастье, а лик, склоненный вниз, опять грозил гибелью.
Особенно строго следовало придерживаться правил при изображении богов и иных мифических персонажей: здесь канон подчиняется математически выверенным пропорциям: «При изображении богов, асуров, царя змей, ракшасов, гандхарвов, киннара, сидха… и всех царей применяется следующая система измерений: параману, ану, ликша, йука, йава, ангул, причем каждая мера по отношению к следующей возрастает в восемь раз, как точно установлено».
Итак, идеал красоты форм точно рассчитан и измерен: ангула делится на восемь йав, каждая из которых равна ячменному зерну. В одной йаве — восемь йук, каждая из них делится на восемь ликш, по размеру ликша равна величине блохи. Но это еще не предел деления. Минимальная единица в этой системе измерения, парамана, — исчезающее малая величина.
«Откровение непознаваемого»
В индуистском искусстве много символов. Выражаясь словами Гете, они служат «откровением непознаваемого», напоминая о невыразимой мистической тайне стоящих над природой сил и о невозможности человеческого разума проникнуть в глубинную суть вещей. «Настоящая символика там, где частное представляет всеобщее не как сон или тень, но как живое, мгновенное откровение непознаваемого», — писал он.
В отличие от понятий, которые ориентируются на четкие и однозначные формулировки, символы выражаются в зримых образах, много говорящих прежде всего сердцу, этому главному органу познания. Как подметил все тот же Гете, «символика превращает явление в идею, идею в образ и притом так, что идея остается в образе бесконечно действенной и непостижимой».
Все индуистские символы не надуманы, а взяты из жизни. Растения, камни, животные, геометрические фигуры, части тела — любые явления окружающего мира используются как знаки, посредством которых выражаются тайны откровения. Вот, к примеру, обыкновенная раковина, шанкха. Витая морская раковина, называемая по-разному, встречается повсюду на океанских побережьях Индии. Особенно часто на песчаных отмелях можно найти раковину, закрученную вправо, дакшинаварта, или влево, вамаварта.
Она воспринимается как источник блага и является предметом поклонения индуистов. Раковина активно «участвует» в искусстве, в ритуалах, танцах, проникая в самые разные формы эстетического самовыражения. Ее особая роль обусловлена сугубо религиозными причинами, подкрепленными вескими мифологическими аргументами: раковину держит в руках великий Вишну, она служит его оружием и потому считается важной частью вишнуитской символики.
В некоторых районах Индии верят, что в раковинах обитают боги. Согласно поверьям, раковина способна отогнать злых духов и уберечь людей от многих бедствий. В нее трубит и пастух Кришна, одна из аватар Вишну. Да и вообще, раковина — дочь прекрасной богини Лакшми, а на свет она появилась во время небезызвестного пахтанья океана. Раковина связана и с богом богатства Куберой: она — одна из
