убившая человека, развлекается перед вынесением приговора.

— Ага, в бане с мужиками, — хмыкнула Ирка. — И что тебе теперь шагу ступить нельзя? Подозреваю, свои ощущения проецируешь, подруга. Чувствуешь себя виноватой, что позволила себе глоток свежего воздуха?

— Видимо, да, — вздохнула Аврора.

— Ладно, это всё лирика. И что там было дальше с этим Антоном?

— Демьян его предупредил, чтобы в мою сторону его камера не поворачивалась. Тот типа понял. Но снимать не перестал. Второй раз он предупреждать не стал.

— Серьёзно? И что сделал?

Чайник засвистел. Ирка брякала ложкой, банкой с кофе, наливала кипяток.

— Забрал у него телефон и удалил все мои фотографии…

Как раз перед тем, как развели шаманский костёр, они пошли с Демьяном полюбоваться закатом, вышли на окружающий купол балкон, там Демьян и увидел, что Антон их снимает.

Аврора даже не сразу поняла, что происходит, так стремительно Кораблёв вдруг дёрнулся в его сторону и выхватил телефон.

— Вы не имеете права, — как Демьян и предсказывал, начала качать права подружка Антона.

— Не имею права, что? Возражать? Огорчу тебя, детка — имею. И раз я сказал «нет», значит, нас снимать нельзя.

Он держал в руках два телефона: свой и Антона, листал фотографии, удалял, хмыкал, дёргал головой. Аврора то читала по губам: «Вот сучёнок!», то видела улыбку.

— Зачем тебе фотографии чужой тёти? — посмотрел он исподлобья на Антона.

— Ну… не знаю… — замялся он. — На память. Я всех снимал.

— Угу, я вижу, — хмыкнул Демьян.

Затем позвал подружку пальцем:

— И ты свой телефон тоже давай.

— Ну вот ещё, — фыркнула та.

— Ну значит, этот дорогой аппарат я сейчас нечаянно уроню. Упс! — занёс он руку с телефоном Антона над перилами. — Сколько там под нами? Метров пять-семь? И камни. Думаю, ему хватит.

— Я год на него копил, — Антон только что не захныкал.

— Ну так скажи своей подружке, пусть не делает глупостей.

— Наташа, отдай. Пожалуйста, — взмолился тот.

Девчонка презрительно скривилась, недовольно протянула смартфон.

— Включай, — кивнул Демьян, засовывая телефон Антона в карман…

— И снимки с её телефона тоже почистил, — сказала Аврора Ирке, отставив на столик кружку.

Она подозревала: что-то удалил, что-то перекинул себе, но спрашивать не стала.

— Ничего себе, — выдохнула та. — Детки обиделись?

— Ещё как. Назвали его гопником, как-то там ещё, слюной брызгали долго, пытались угрожать, но всё мимо, телефоны им Демьян до конца поездки так и не отдал. Девчонка возмущалась: мы хотели снимать костёр! Он им протянул свой телефон: «На, снимай. Я потом тебе скину».

— И что, они послушались?

— Особо выбора у них не было. Я, конечно, вполголоса заступалась. Говорила, да отдай, мне всё равно, пусть выкладывают что хотят, им это славу не принесёт, а мне уже хуже не сделает. Но он остался непреклонен. Сбросил всё, что они наснимали, как и обещал, пока ехали обратно. А их телефоны вернул только на Волочаевской.

— Охренеть, — присвистнула Ирка. — Вот это я понимаю, мужик, — отхлебнула кофе. — Сказал — сделал. Ну а тебе-то он как?

Глава 38

— Не спрашивай, — выдохнула Аврора, сползла вниз в кресле, придерживая на коленях ноутбук. — Не знаю. Сильно. Как обезбол.

— В смысле как наркотик?

— Типа того. Знаешь, как действуют леденцы с фентанилом? Такие сосательные на палочках? Их выдают американским солдатам, нам в универе рассказывали. Сидишь в окопе, сосёшь леденец, а фентанил словно отодвигает тебя от твоего сознания. Не больно, не страшно. Словно всё, что происходит с твоим телом, происходит не с тобой. Вот у меня примерно так же. Словно всё это было не со мной.

— А теперь?

— А теперь я трезвею, и мне хреново.

Сейчас, когда Демьян больше не рядом, когда всё так же быстро закончилось, как и началось, в её тёмной комнате, словно погасла единственная свеча. Из сумрака тянули бледные руки пустота и отчаяние. Безнадёга. Тоска. Одиночество. Одолевали беспросветные, гнетущие, мучительные мысли.

А ещё вчера не только на берегу Амура, у Авроры в душе горел шаманский костёр.

Яркий. Горячий. Обнадёживающий…

Трещали дрова. К тёмному небу взлетали снопы искр. Голос бубна звучал низко, чисто и завораживающе. Бренчали монисты на одежде у шаманки.

— Бум!.. Бум!.. Бум!.. — Шла вокруг костра женщина-шаман, призывая души предков.

— Бум! Бум-бум-бум-бум-бум! — Звук бубна то ускорялся, то замирал.

По земле метались тени. Шаманка сказала думать о людях, которые ушли, позвать их, и они придут. Сначала сама кидала в костёр конфеты, печенье, лила водку. А потом приглашала каждого из сидящих на пеньках вокруг костра к себе. И каждый делал то же самое — «кормил» духов.

Сначала кормил, а потом вставал перед ней, подняв в стороны руки, расставив ноги. Что-то шепча, она разрезала ритуальным ножом «путы». Как она объяснила, путы — это то, что порой нас держит, не даёт кому вздохнуть полной грудью и отпустить, кому преодолеть какой-то кризис, кому идти вперёд, словно сдерживая на месте. Что-то не позволяет нам «взлететь», а мы и не знаем, что. Вот от «пут» она избавиться и помогала. Вернее, помогали духи, а она была лишь проводником и исполнителем ритуала.

Вчера после костра Аврора чувствовала такой душевный подъём, как тогда с Иркой на Хайнане с Иркой. Вдохновение, желание горы свернуть, силы отпустить Демьяна легко, как и должна была закончиться их встреча.

Сегодня с утра Аврора то и дело срывалась на слёзы, но кругом были люди, и папу расстраивать не хотелось, поэтому она держалась.

Лохматая собака, сделав по берегу круг, что-то усердно раскапывала среди камней.

Аврора подтянула к себе ноутбук.

— Ты сама-то как? — она открыла сайт поиска жилья. В закладках — несколько подходящих вариантов квартир, осталось только купить обратный билет, выбрать и забронировать нужную.

— Да никак, — выдохнула Ирка. — Андрюшка заболел. К утру только температура спала, уснул, всю ночь стонал, метался, кашлял.

— Бедняга. Простыл?

— Судя по всему. Врач вчера выписала кучу всего, пьём. А твой желудок как?

— Вроде лучше. Хотя с утра стабильно тошнюсь.

— Ты тест-то купи на всякий, подруга.

— Да куплю, Ира, куплю. Мне до месячных ещё больше недели. Вот если будет задержка, тогда и куплю. А пока причин волноваться