Техасе.

– Миша, ты доел? – нервно спросила я с аппетитом обедающего сына.

– Котлету еще дай, – придержав рык, сказал обедающий. – И дальше читай.

Кто надоумил кормильца купить именно эту сказку?!

«Пришла старуха домой, заглянула в котел, а там мясо, она обрадовалась и давай это мясо прямо из котла есть».

На этом месте пришлось выбежать на балкон и поглотать свежего воздуху.

– Эта сказка закончится или нет? – недовольно спросил Мишка.

Дальше пошло не в пример легче: златокудрый малец всего лишь подшутил над старухой, сначала заставив ее раскалить сковородку и сесть на нее задницей, потом той же задницей сесть на чесалку и в финале прыгнуть в глиняную печь, где ей кранты и наступили.

Добро побеждает зло, Кокрочина свалил домой, и отец сказал ему – видал, что делается, когда старших не слушаешь!

Тут и сказке конец, да и мне, в принципе, тоже.

Отобедавший со вкусом Мишка с мстительным видом пошел играть в компьютер.

Позорно провалив очередную попытку, мы на пару лет оставляем дитя в покое – тем более что с ним полно других хлопот.

Мой младший сын живет на подоконнике

Покажите мне того человека, который придумал пластилин: я хочу его убить. А потом покажите того, кто придумал продавать клей в бутылочках, – и его я тоже хочу убить. Кроме того, ненавижу бумагу и ножницы вместе, краски, кисточки и банки с водой, а мелкие предметы вовсе вгоняют меня в бешенство. Дело тут в Мишке: все горизонтальные поверхности в доме равномерно усеяны психоделическим творчеством меньшого отпрыска.

Сначала были пластилиновые люди.

Потом появились керамические крашеные.

Следующим наступил бумажный период Де Домье Смита – на них ушла пачка бумаги А4, творец вручную вырезал каждую (каждую!) из трехсот фигурок, раскрасил ее индивидуально и дал в руки острые мечи из поломанных на мелкие кусочки СД-дисков, прикрепив их к ладоням уже вышедшим в тираж пластилином.

В один прекрасный день взгляд его упал на рулон пищевой фольги, в которой запекался рулет телячий. Наутро подоконник заселили штук сорок серебристых людей – первая партия поселенцев.

– Сколько стоит фольга, и где ее купить? – с холодным презрением спросил творец в ответ на мое получасовое стенание над пустым рулоном.

Теперь на подоконнике разбито полновесное Средиземье – самая могущественная туса, серебристые, в роли эльфов.

И ведь шкафчик целый выделила засранцу, чтобы мой подоконник хотя бы изредка видел солнечный свет.

Если бы вы знали, как я люблю красиво убранный дом! Но как это воплотить в жизнь с человеком, двигающим мебель по своему усмотрению – если в гости пришла его орава играть в футбол в моей элегантной комнате?!

– Вот мне интересно: ваши мамы разрешают играть грязным мячом в гостиной?! – воплю я, собирая осколки очередной рамочки, но дети ничуть не смущаются и охотно рассказывают, что им нельзя даже заносить мяч в дом.

Это комплимент?

Сложности совместного проживания на одной территории людей с разными характерами и приоритетами многообразны и непредсказуемы.

Например, Мишка – типичный барахольщик. Он не выбрасывает НИЧЕГО.

Допустим, картонный рулон от туалетной бумаги.

Или – рваный целлофановый пакет.

Или сломанная прищепка.

Или – зубочистки, хотя они вообще-то не хлам, а зачетная вещь многопрофильного использования. Когда мне понадобились зубочистки для скрепления шпицелей, в банке обнаружилась одна сиротливая штука, да и та переломанная в талии.

Попросила Мишку разгрузить покупки, в том числе контейнер с яйцами.

На следующий день контейнер был замечен в компании с одноногим Суперменом и глиняным Годзиллой на подоконнике.

Кстати, снова о подоконнике.

Его я делала в расчете на мещанскую мечту: два окна, задрапированные прозрачным тюлем, по обе стороны – шторы из тафты, и широченная доска цвета «макагон» с изящными статуэтками.

Утритесь, мамаша, тут свои представления о прекрасном: мой подоконник завален картонными коробками из-под обуви. Весь! Начиная от огромных метровых сапожных и завершая детскими кроссовочно-пестренькими. От сих и до сих.

Только фикус Бенджамен притулился в углу и просит политического убежища. Его угнетают сложные инсталляции из глиняных уродов, пластилина, перьев, целлофановых лохмотьев, ниток, пуговиц, бусиков, зубочисток, прищепок и далее везде.

Все упаковки я распечатываю по-партизански, судорожно запираясь в комнате и затравленно озираясь окрест, запихиваю под кровать и выношу из дома под покровом ночи, когда инсталлятор спит.

Раз в месяц Марина делает генуборку, и идет бойня за каждый миллиметр барахла.

– Миша, ну зачем тебе эти пластилиновые кучи – они уже растаяли на солнце!

– Это не кучи! Вы ничего не понимаете в искусстве!

Единственный способ ошеломить противника – изобразить ярость и в сердцах выкинуть коробки совсем уже позорные. При этом я выкрикиваю экстремистские лозунги освобожденной женщины Востока, и изумленный инсталлятор не смеет возразить.

Впрочем, целиком подоконник цвета «макагон» освободить не удалось ни разу.

– Мне для опытов нужен вот это набор, – застенчиво тычет пальцем Мишка в монитор. Так, набор юного химика, прекрасно. В проморолике счастливые чистенькие дети сыплют в пробирки песочки разного цвета, добавляют воды, и получается почему-то снег. Может, мой сын планирует стать химиком?

Закрывшись от нас шторой, инсталлятор разводит новые формы жизни и творит гомункулуса.

Недавно втянул в свои авантюры Луку, и они вдвоем ищут философский камень. Несколько дней шли тайные приготовления, затравленные озирания окрест и подпольные химические опыты. В час Икс я услышала хлопок и крик Марины: «Они нас взорвали!»

За полсекунды в два прыжка я преодолела коридор; под ногами прошмыгнул прижавший уши к плечам Лука. Мишки нигде не видно, но судя по пронзающему пространство взгляду Марины – взрывной волной его смахнуло за диван.

Комната предстала окрашенной в салатовый горох (это цвет такой и форма узора). Мой подоконник, свежевымытые стекла, потолок и:

– Мои шторы! Версальский стиль, бледная бирюза с цветами!

– Они отстираются, – раздается голос из-под дивана.

Вытащив алхимиков за уши на дневной свет, провожу расследование.

– Я взял стеклянную колбочку, – неохотно рассказывает взрыватель.

– Зачем я выписала этот набор! Дальше.

– Налил туда краски, – продолжает Мишка.

– Какой краски?

– Зеленой.

– Цвет я вижу! А где ты ее взял?!

– А что ты в кремы добавляешь, – потирая ухо, бурчит Мишка. – В холодильнике уже сколько времени стоит и портится!

– А почему она взорвалась-то? Что ты еще насыпал?

Экспериментатор молча приносит пустой пакетик.

– Разрыхлитель для теста, – недоуменно верчу я его в руках. – Не может быть!

Не знаю, может, еще что насыпал – не признается, но масса вспенилась, вытолкнула с хлопком пробку и, вырвавшись, распространилась по всей окрестности.

– Оно светиться должно в темноте, – упрямо утверждает Алхимик в ответ на