Даже не догадывался, насколько силен мой голод, пока не учуял запах этой похлебки!

Едва моя миска опустела, Вей вновь наполнила ее, но на сей раз я хотя бы сумел сказать «спасибо».

Кайза, в отличие от меня, не торопился занять место у очага – он неспешно повесил бубен на стену, снял свой плащ, сшитый из множества разных шкур, долго пил из высокого кувшина... а потом подошел к выходу из тэна и застыл там у откинутого полога, глядя куда-то в степь. И Вей ему ничего больше не сказала. Только спустя какое-то время он, наконец, сел у огня и с благодарностью принял еду из рук жены.

Мы наслаждались трапезой молча, каждый думая о своем – до того момента, пока в шатер не влетела Шиа. Ее звонкий голос, быстрые движения и бесконечные вопросы разом наполнили степной дом такой кипучей энергией, что даже Вей возвела очи небу. Шиа хотела знать все: где мы были, что делали, как мне удалось снова стать зрячим. Однако сам я помалкивал, а Кайза лишь с усмешкой напомнил внучке, что та еще не получила шаманского посвящения, и посему не имеет права лезть в такие дела. Девчонка, конечно же, обиделась... но я при всем желании едва ли мог бы потешить ее любопытство деталями своего путешествия по лабиринту памяти. Пришлось ей довольствоваться похлебкой и ярким пером степной птицы, которое шаман нашел недалеко от источника.

Вот только от разговоров все равно было никуда не деться. Остаток дня я провел, рассказывая хозяевам степного дома смешные истории про людей из Феррестре, которые приходили ко мне в поисках исцеления. Пожалуй, это была единственная часть моей биографии, о которой я мог вспоминать спокойно и без содрогания.

Только поздно вечером, когда Шиа уже улеглась спать, Кайза ушел в свой шаманский тэн, а Фарр так и не появился, я понял, что задавать свои зудящие вопросы нужно именно сейчас. Но ведь не спросишь же напрямую, мол чем же степь лучше дворца... Так что я продолжал пялиться в огонь и кусать себя за язык.

Хозяйка дома словно почувствовала это и, закончив свои дела по хозяйству, села рядом у очага, подложила несколько лепешек кизяка, а потом вдруг сказала:

«Шиа права, мы обе знали, что у вас все получится, – и вновь посмотрела на меня с этой невыносимой доброй улыбкой, от которой я едва мог вдохнуть. – Я очень рада, Лиан. И Патрик тоже будет рад. Уверена, он сильно переживал от того, что не смог помочь тебе сам... Знаешь, много лет назад он сделал это для меня – помог мне избавиться от слепоты. Мой милый брат... Это было такое чудо! Ох, я до сих пор вспоминаю тот день со слезами, – она не лгала, ресницы у Вей и в самом деле стали влажными. Она смущенно улыбнулась и смахнула капли рукой: – Вот видишь... Я знаю, что ты чувствуешь сейчас. Знаю совершенно точно, – черноглазая жена шамана посмотрела на меня с теплотой и вдруг порывисто обняла, оставив на моей макушке крепкий поцелуй. – Ты счастливый мальчик, Лиан! Если прежде боги и были к тебе жестоки, сейчас они в полной мере искупают свою вину»

Я смущенно потер шрам над глазом и внезапно нашел в себе смелость задать тот вопрос, которым терзался весь вечер:

«Если Патрик – ваш брат... то почему вы здесь? Не во дворце?»

Вей рассмеялась.

«Он мне названный брат. Как тебе Фарр. Патрик появился в нашей семье, когда мне было пять, а ему шел седьмой год. Он не знал своей семьи, жил сиротой при монастыре, отец купил его у монахов за пару серебряных... и никогда не жалел потом. Патрик был очень одаренный. И не только в нашем, балаганном мастерстве – он уже тогда умел такое, что отец с матерью приходили в ужас...»

«Почему?» – я жадно слушал, впитывая каждое слово ее рассказа.

«Мама тоже была наделена даром ведуньи. А ей этот дар достался от ее бабки. И бабка же рассказала, что это все очень опасно, особенно, если дар велик... Не как у мамы или меня, даже не так, как у Кайзы. Как у тебя, Фарра, Патрика... как у Шиа. Мама была уверена – если она не запретит моему брату использовать свою силу, то погубит его. И она запрещала... – взгляд Вей стал далеким и прозрачным. – Да вот только они сами все погибли – мама, отец, вся наша труппа. Тогда-то я и ослепла от горя и страха. И много лет жила, думая, что Патрик тоже умер в ту ночь. А он остался жив... Мы встретились годы спустя, случайно... Я узнала его по голосу, когда он пришел на стоянку нашей труппы. Да, я к тому моменту нашла себе новую балаганную семью... И считала, что мне повезло, полагала себя очень счастливой, что не нужно гнуть спину в деревне, а можно ездить по миру бок о бок с родными по духу людьми. Патрик все изменил. Уговорил меня оставить балаган и поселиться с ним, во дворце... Это был маленький дворец, не Солнечный Чертог, конечно. Хвала богам! Бывала я в этом курином гнезде... Нет уж! Вот где бы точно не поселилась ни в жизнь! А, впрочем, чего там... Куда бы мой брат меня позвал, туда бы я за ним и пошла. За ним, а потом и за его шаманом. Едва я увидела Кайзу, как сразу поняла, что пропала. Да и он понял это тоже. Может быть, ты слышал, что всякому колдуну однажды встречается его истинный спутник жизни, тот, кто был предназначен богами... Тот, кто станет его оберегом»

Я усмехнулся горько и прикрыл глаза на пару мгновений. И словно наяву ощутил в своих ладонях руки любимой.

«Слышал...»

«Значит ты знаешь, что такие узы почти невозможно разорвать. Мы и не пытались. Все случилось так быстро... я и опомниться не успела, а уже поняла, что ношу под сердцем ребенка. Наша первая дочь родилась там, в Лебедином дворце, что вблизи Золотой Гавани. Они росли вместе – Фарр, Дани и Яра. Кайза тогда боялся покидать столицу и твоего названного брата, ведь страх моей прабабки был небеспочвенным. Фаре... он вполне мог натворить такое... В общем, ему нужен был суровый наставник. Патрик бы там не справился. Но Кайза никогда не любил ни дворцов, ни всю эту придворную суету. И как только Фарр и Дани подросли, мы уехали прочь. Яра ужасно злилась... но потом привыкла. И я привыкла. Мне нравится степь. Нравится это чувство свободы, свежий ветер, бескрайнее небо... Эта жизнь похожа на ту, которой я жила в детстве».

«И вам никогда не хотелось вернуться?» – я все равно не мог поверить в это до конца.

«Порой хотелось. Я и возвращалась. В доме Патрика есть покои, которые всегда ждут нас. Но Кайза не любит покидать степь без надобности... а я не люблю покидать его».

Лепестки огня сплетались в узоры, плясали и завораживали. Я потер глаза – они слезились, не то от дыма, не то от усталости, а, может, просто отвыкли смотреть на мир так долго.

«Ох, и заболталась же я! Ступай-ка в свой шатер, мальчик. Там натоплено и тепло. Ложись спать»

В голове моей шелестели сотни вопросов, но сил и правда почти не осталось. Поэтому я задал только один:

«А как же Фарр?»

«Не тревожься о нем. Твой брат скоро вернется. Он всегда возвращается»