— Хочешь сходить попрощаться? Я могу это устроить. Или отправишься вместе с ними в Дарданскую империю. Такой лекарь как ты не пропадет. Можешь рассчитывать на место при дворе.

Лекарь покачал головой. Он не был даже уверен в том, что его симпатия взаимна. К тому же, он не был до конца уверен и в своих чувствах. Он был не таким человеком, чтобы бросаться в эмоции с головой. Прежде чем сделать шаг вперед, он отступит назад и подумает десять раз. Именно эта его осторожность в отношениях порой выступала отталкивающим фактором.

— Нет, спасибо за предложение. Лучше мне остаться. Да и здесь я нужнее, моя помощь еще может пригодиться, когда мы доберемся до острова.

Мэй послала ему слабую улыбку, на которую лекарь ответил, едва приподняв левый уголок губ.

— Ты не можешь нас так кинуть! — воскликнул Уэсли, продолжая спор.

Мэйрилин вопросительно подняла брови. Аррон наклонился, объясняя, что произошло пока она говорила с лекарем. Его шепот приятно щекотал открытую кожу девушки и ухо, посылая по всему телу электрические разряды.

— Эдер сказал, что останется в Ассанте, сейчас он нужен здесь. Уэсли считает, что это предательство.

— Ты! Ты все еще наш друг? — вопрошал виконт, обвиняюще наставив указательный палец на маркиза.

Эдер закатил глаза.

— Э? Что за реакция? Глаза на меня закатываешь? Эд!

— Глупости. Мне просто нужно было срочно посмотреть на потолок. Сейчас все в порядке, — ответил Эдер с непроницаемым лицом.

В словесных поединках Уэсли редко выходил победителем. Это не было новостью для всех за столом.

Виконт шумно задышал, сверкая на друга глазами.

— Арр — наш друг. Как ты можешь отвернуться от него в такое время?

Эдер помедлил, взвешивая каждое слово перед ответом:

— Он продолжает быть моим другом, как и ты. Но я должен остаться. Я обещал

.

На его губах возникал непроизвольная улыбка. Аррон в отличии от Уэсли кое-что да понял, потому что генерал хлопнул Эдера по плечу и сказал.

— Я понимаю. Поступай так как считаешь нужным.

Уэсли перевел взгляд с одного болвана на другого. И вот это — его друзья? Виконт хмыкнул и продолжил поглощать разноцветные макаруны, поданные на дессерт, проглатывая один за раз почти не жуя.

Эйвис позабавили его надутые то ли от обиды, то ли от сладостей щеки. Но девушка быстро стерла улыбку с лица, стоило Уэсли посмотреть в ее сторону.

Мэй вздохнула.

Аррон взял ее руку в свою под столом и положил себе на бедро. Их руки складывались словно частички единого целого будто два паззла. Девушка смотрела в глаза мужа, никто не понимает ее лучше него.

— Ты в порядке? — спросил Аррон одними губами, не произнося ни звука.

Она кивнула и улыбнулась.

Пока ты рядом.

«»

Неллая была вне себя от распиравшего ее гнева и безысходности. В поместье в городе все было не так, как во дворце. Здесь было меньше слуг, причем все они были отправлены герцогом Барреттом, так что это были его люди. Не слуги, а соглядатаи, шпионы. Здесь было не так роскошно и просторно, как в покоях наложницы, в которых она прожила большую часть своей жизни будучи любимой женщиной императора и матерью его сыновей.

Пусть детей от нее не отняли, но радости ей этот факт не приносил. Младший сын, шестилетний Тэйт, без конца рыдал, действуя этим матери на нервы. Вэйланд заперся в своей комнате вместе с одной из своих фавориток, а когда Неллая попыталась привести его в чувства и уговорить не сдаваться и продолжить борьбу за престол, только рассмеялся и приказал слугам выставить его за дверь и не пускать в его крыло.

Неллая после этого унижения и оскорбления разнесла всю комнату. Все, что могло быть разбито, было разбито, становясь осколками на полу. Мебель перевернута, вещи были раскиданы, но этого ей было мало. Вспоминая довольной лицо Мэйрилин и ее торжествующую улыбку с новой силой в крови женщины вскипала ярость.

— Ненавижу! Будь ты проклята, чертова ****, - взревела Неллая, когда ее захватил очередной приступ гнева.

— Как злобно.

В комнату запрыгнула фигура в черных одеждах.

Кто это? Подосланный убийца? Ассасин?

Неллая отпрянула назад.

Мэйрилин сняла с лица черный платок.

— Ты! — заорала женщина, которая еще вчера была матерью империи, вдовствующей императрицей, и бросилась вперед. Но всего лишь одно движение руки Мэй и она отлетела назад, болезненно приземляясь на пятую точку.

— Ах ты тварь! Как посмела заявиться сюда? Стража! Кто-нибудь, сюда!

Мэй цокнула, покачав головой.

— Никто не придет.

Медленно, загоняя свою добычу в угол словно дикий хищник она сокращала расстояние между ними.

Неллая неловко пятилась, отползая по полу к стене.

— Что тебе надо? — голос ее дрожал, выдавая нотки страха.

Правильно, она должна бояться.

— Даже после всего сделанного ты не раскаиваешься.

— Раскаиваться? С чего бы мне раскаиваться? Я не сделала ничего, за что бы чувствовала вину!

Даже будучи загнанной в угол Неллая не могла покориться и опустить взгляд, признавая поражение. Пока жива она никогда не сдастся!

Мэй покачала головой.

— Так я и думала.

В шею Неллаи вонзилось что-то острое. Боль быстро распространилась по всему телу, вызывая онемение в конечностях и легкую тошноту. Сердце забилось в груди женщины раненой птицей. Из уголка губ потекла струйка ярко алой крови.

— Что это? Что ты сделала со мной? — в ужасе спросила наложница.

— Это яд. Я тебя отравила.

— Я умру?

— Не сразу. От него нет противоядия, только средство, которое может продлить жизнь, но его нужно принимать каждые тридцать дней. Если пропустишь хоть раз — умрешь.

Мэйрилин отвечала равнодушно, без эмоций в голосе, словно сам посланник смерти. Неллая побледнела.

— Чего ты хочешь? — выдавила вопрос наложница. Глупой она не была и понимала, что теперь у ее жизни есть цена, которую она должна платить ежемесячно.

— Будешь жить тихо. Как будто тебя нет. Если посмеешь снова поднять голову, то умрешь. Живи словно насекомое, которое не видно под ногами.

Неллая задрожала, покрываясь холодным потом.

— Ровно через месяц тебе передадут лекарство. В твоих интересах сразу же его принять и жить так, как я сказала, иначе в следующий раз ты его не получишь.

Сказав все, что хотела, Мэй покинула дом тем же путем, что и пришла.

Никто из них двоих не заметил подглядывающего сквозь щель в приоткрытой двери мальчика с мокрым от слез лицом. Он не издал ни звука, но его глаза были расширены от испуга. Маленький Тэйт после увиденного перестал плакать и замкнулся в себе. Воспоминания об этой ночи навсегда изменят его судьбу.