Боярин молча поклонился ему, коснувшись ладонью пола, и поспешно вышел из горницы за дверь.

Красивое лицо Яровита исказила гримаса ненависти, когда услышал он шум и смех, несущийся со двора. Остоявшись в тёмном переходе, он стиснул кулак и сам себе поклялся, что до скончания лет будет вредить Святославу, его сыновьям и боярам. Даже о Роксане подумалось со злостью — надо же, нашла суженого. Небось власти захотелось, богатства — всё ей мало.

Вот только бы отыскался Яровиту друг, проницательный и умный покровитель, такой, чтоб был чем-то сродни ему самому. И как-то вдруг невзначай подумалось о переяславском князе Всеволоде. Тих, неприметен, не то что Святослав. И ум, спокойствие, здравомыслие так и сквозят в каждом его слове, видятся в каждом движении. Вот такому бы ближником стать. Но нет... Ведь родной брат Всеволод этому гуляке и крикуну Святославу, против брата он не пойдёт. А если пойдёт?

Яровит резко вскинул голову и ужаснулся самой мысли о подобном. Как только приходит на ум эта безделица1?!

Он решительно толкнул десницей дубовую дверь и вышел на крыльцо.

Глава 24

«НА ТОТ БРЕГ»

Резкий, пронзительный свист разбудил юного княжича, он продрал заспанные глаза и, отбросив в сторону одеяло, вскочил с мягкого ложа.

«Утро уже, верно», — подумал Владимир, раскрывая скрипящие деревянные ставни.

Яркое летнее солнце брызнуло ему в лицо.

Святополк и Роман, один из сыновей князя Святослава, стояли посреди двора, одетые по-простому, в холщовые рубахи, босые.

— И не добудишься тебя, Владимир. Вон сколько свистели! — недовольно проворчал Святополк. — Полезай-ка сюда к нам. Покуда княгиня спит, сходим на речку, искупаемся, лодку возьмём. В плавни, на тот брег съездим. Чего в тереме киснуть? Не красны девицы на выданье, чай.

Владимир наспех натянул на плечи рубаху и выпрыгнул через окно во двор.

— Сторожко[210] ты! Не ушибся? — испуганно спросил Роман.

— Да нет, — усмехнулся Владимир, стряхивая с портов пыль.

— Ну, тогда пошли. Я старший, потому слушались чтоб меня! — стиснув кулак, надменно изрёк Святополк.

...Отроки незаметно для гридней и челяди перебрались через забор (что неловкий долговязый Святополк проделал с немалым для себя трудом, порвав на локте рубаху), стремглав проскочили мимо стражи через Подольские ворота, оттуда сбежали по Боричеву увозу на Подол, где уже с раннего утра кипела бойкая торговля, и, пройдя через ворота внешних киевских укреплений, никем особо не охраняемые, оказались за городом, неподалёку от берега Днепра.

В густой дубовой роще шумно щебетали птицы. Зелёные кузнечики стрекотали в густой траве, княжичи ловили их руками и выпускали, со смехом следя за их длинными прыжками.

Крут и высок правый Днепровский берег, а в такое утро было здесь пустынно, никто не мешал паробкам резвиться и шалить.

Отроки отдохнули после долгого бега, чуть поостыли, а потом наскоро сбросили с плеч рубахи и окунулись в холодную с утра реку. В лица им полетели колючие водяные брызги.

Владимир отплыл подальше, перевернулся и лёг на спину. Мечтательно улыбаясь, смотрел он на небо, по которому, как стада барашков посреди безбрежной голубой равнины, плыли белые кучевые облачка. Солнечные лучи, отражаясь в воде, вспыхивали яркими звёздочками.

Вспенив днепровскую гладь, к Владимиру подплыли братья. Княжичи весело смеялись, обрызгивая друг друга водой.

— Ишь, куда нас занесло! — вдруг взволнованно пробормотал Святополк, с заметным беспокойством озираясь по сторонам. — Боязно чегой-то.

— Чего ж бояться? — Владимир недоумённо пожал плечами.

— А русалка вот какая подплывёт к нам и ка-ак схватит! Так мы сразу ко дну и пойдём, к водяному чёрту в гости! — сокрушённо качнул головой боязливый Роман.

— Я-от ей схвачу! Сам возьму за златые власы да вытащу из воды! Погляжу, как она тогда запоёт! — решительно отмолвил Владимир. — Да токмо враки то. Нету никоих русалок вовсе.

— Ну да, нет! — с жаром возразил ему Роман. — Григорий, мних, баил, будто сам видал единожды. Чуть было не утащила его такая русалка к себе в царство подводное, да Григорий вовремя опамятовался, крест положил, мыслию к Богу обратился, нечисть и исчезла тотчас же. Боятся они креста, лиходейки.

— Лодку бы где добыть, — в раздумье нахмурил чело Святополк. — Давайте-ка поплывём назад ко брегу. Там, может, чего и сыщем...

Ступая мокрыми ногами по песку, княжичи побежали вдоль прибрежной кручи, на ходу бросая в воду камни и споря, кто дальше кинул.

Тщедушный, слабый Роман быстро уморился и присел на песок.

— Ты чего? — спросил его Святополк.

— Да устал я, отдохну малость. Невмочь[211]. Голова закружилась.

— Ну и сиди себе тут тогда, а мы пойдём, — презрительно усмехнулся Святополк.

— Нет, подождём давай, покуда Роман отдохнёт, — возразил Владимир. — Негоже тут его оставлять.

Святополк угрюмо пожал плечами и нехотя подчинился, сплюнув с досады.

— А Пётр-Ярополк почто с нами не пошёл? И Святославичи тож? — спросил Владимир.

Святополк недовольно скривил уста.

— Мал ещё Ярополк. Матери нашей, Гертруды, страсть как боится! Надерёт она ему уши!

— А Святославичи? — Владимир удивлённо взглянул на внезапно потускневшее лицо Святополка.

Святополк покачал головой — не ведаю, мол, — а Роман неожиданно выпалил:

— Да подрался ты с ими намедни[212]. Морду те начистили! Рази ж не так? Почто рыбу пойманную украл?!

— А ты молчи! — прикрикнул на него Святополк. — Не слушай его, Владимир. Я ведь не для себя, для кота своего рыбку собирал. Глеб с Олегом её всё едино есть бы не стали. А что в драку полезли, дак они завсегда силою своею кичатся. Оттого, видать, что разумом Господь обделил.

— А ну, не наговаривай на братьев! — возмутился Роман. — На их ты ить[213] давно взъелся. Ще с прошлого лета зло в душе держишь! Волче-Святополче!

— Чего ты мелешь? — Святополк ринулся на Романа с кулаками.

Владимир решительно встал между ними.

— Оставь его, не трогай! Не стоит, братья, из-за всяких пустяков прю зачинать.

Святополк, остыв, отошёл в сторону и процедил сквозь зубы:

— Ну да бог с тобой, Романе. Мал ещё покуда. Пойдём.

Они двинулись дальше берегом реки, волны Днепра ласкали им стопы, и молодые княжичи, позабыв о времени и недавней ссоре, играли, звонко и весело