там ничего нет.

Я беру устройство и открываю сообщение. Дрожащими пальцами нажимаю на кнопку воспроизведения. Комнату наполняет голос Афродиты. Он не сочится сладким ядом, как обычно. Мать Эроса в ярости.

– Какую часть фразы «принеси мне ее сердце» ты не понял, Эрос? Почему я слышу, что ты собрался на ней жениться? – Она делает резкий вдох. – Думала, ты способен выполнять простые приказы, но, очевидно, даже это тебе не по силам. Видимо, все дело в этом, ведь я точно знаю, что ты не пытаешься разыграть из себя прекрасного рыцаря перед попавшей в беду девицей. Ты на это не способен.

Бросаю взгляд на Эроса, но на его лице застыла непроницаемая маска.

Полный ярости голос Афродиты льется из телефона.

– Я была готова на уступки, раз ты явно питаешь слабость к этой девушке, но ты плюнул мне в лицо. И она ответит за это. Твой блеф насчет женитьбы отвратителен, и теперь ей придется за это расплачиваться. Она встретит смерть в страхе, одиночестве и боли, и виноват в этом будешь ты.

В моей груди щемит. В комнате нечем дышать. Бросаюсь к окну, желая распахнуть его настежь, но оно не открывается.

– Какого ж черта?

– Психея. – Эрос забирает телефон и, схватив меня за руки, прижимает их к своей груди. – Я не позволю матери причинить тебе вред.

Я издаю резкий смешок. В горле возникает боль.

– По-моему, мы поняли, что ты не можешь повлиять на свою мать.

– Она не причинит тебе вреда, – повторяет он. – Я обещаю. После сегодняшнего вечера это будет бессмысленный вопрос. Ты окажешься вне ее досягаемости.

Мне не стоит ему верить. Я столько лет выживала в этом беспощадном городе и всегда без проблем держала эмоции под контролем. Только с сестрами позволяю себе быть открытой, и то не полностью. Ведь у них хватает своих проблем. Мы по очереди поддерживаем друг друга в сложных ситуациях.

Доверять кому-то за пределами этого узкого круга немыслимо.

Эрос не по доброте душевной обещает, что помешает матери убить меня. Если ей удастся сорвать нашу свадьбу, это помешает нашим общим целям. Он заинтересован, чтобы на мне жениться, и хотя я не до конца понимаю его мотивы, по крайней мере, могу поверить, что он в самом деле этого хочет. Эта мысль должна бы меня утешить, но нет…

– Я верю тебе. – Прокашливаюсь. – Думаю, сейчас самое время сказать, что Персефона рассказала нашей матери о свадьбе, и она будет присутствовать.

Эрос долго смотрит на меня, а потом запрокидывает голову и разражается громким смехом. Я подскакиваю от удивления, а он так хохочет, что даже не замечает этого. Ему приходится схватиться рукой за живот, чтобы устоять на ногах.

Я скрещиваю руки на груди и жду, когда он закончит.

– Давай-давай, не сдерживайся.

К его чести, он не заставляет меня долго ждать. Выпрямляет спину и качает головой.

– Нам придется постараться, чтобы быть на шаг впереди наших матерей. Будет интересно.

– Интересно. Можно и так сказать.

Эрос подходит к двери, но останавливается, не успев ее открыть.

– Доверься мне.

– В этом я тебе доверяю. – Почти правда. Я не могу позволить себе полагаться на Эроса, не могу предполагать, что у нас схожие цели. Но могу поверить, что он не меньше меня заинтересован в этом браке, и неважно, фальшивые у нас отношения или нет.

Его губы неспешно растягиваются в улыбке, взгляд теплеет.

– Психея? Я не шутил, когда сказал, что ты выглядишь божественно. Мне хочется съесть тебя. Опять. – Он выходит из комнаты, пока я не успела ответить.

И что тут скажешь?

Я уже поняла, что Эрос – непревзойденный лжец и холоден до глубины души. Неважно, каким теплым становится его взгляд, когда он смотрит на меня, какой пьянящей – его улыбка. Я не могу в это верить.

Хотя, когда он сегодня ласкал меня ртом, фальшивым происходящее не казалось. Когда трясущимися руками сжимал мои бедра, а его голос становился хриплым и низким. В тот миг казалось, что он хотел меня так же сильно, как хочу его я, даже сильнее, потому что он даже не пытался сдержать свою реакцию.

Ложь. Наверняка это ложь. Нам нужно было быстро решить этот вопрос, что мы и сделали. А если я по-прежнему его хочу, тому есть логичное объяснение. Адреналин и феромоны. Физическая реакция вполне нормальна в таких ненормальных обстоятельствах. Вот и все.

К тому времени, как захожу в лифт и спускаюсь в зал, который Эрос занял для мероприятия, мне почти удается себя в этом убедить. Персефона идет рядом в образе лучезарного ангела, в который облачается всякий раз, когда приходится иметь дело с Тринадцатью. Я пытаюсь не отвлекаться от происходящего, спрятать все самое важное глубоко внутри и запереть на замок, чтобы никакие события сегодняшнего вечера не смогли меня ранить.

Пытаюсь… и ничего не выходит.

Как я могу скрыть свои чувства, если все мои нервы оголены? Знаю, что должна это сделать, но мечты о свадьбе, которую всегда хотела, разбиваются о реальность, и это причиняет неожиданно сильную боль. Чувство горечи.

Двери лифта беззвучно распахиваются, открывая длинный коридор, который так и кричит о деньгах, хотя выдержан в том же минималистичном стиле, что и квартира Эроса. Натертые до блеска полы блестят в ярком свете, а стены выкрашены в серый цвет орудийного металла. Может показаться, будто идешь по дорогой тюрьме, если бы не зеркала.

Они висят по обеим стенам коридора, простираясь от пола до потолка, высотой примерно в три метра. Рамы выполнены из кованого железа и сияющего серебра, и меня посещает странная мысль, что стоит прикоснуться к зеркалу рукой, оно поддастся и я попаду в другой мир.

Почему в этом здании столько зеркал?

Я прохожу полпути, как вдруг двери открываются и входит моя мать. На ней элегантное платье, которое скрывает ее стройное тело от шеи до запястий и лодыжек, а его серебряный цвет и форма корсажа напоминают доспехи. Она заплела темные волосы, убрав их с лица, а ее макияж как всегда безупречен.

Мне требуется вся храбрость, чтобы продолжить идти рядом с сестрой, пока мы не оказываемся перед Деметрой. Она оглядывает меня с головы до ног.

– Если ты хотела заявить о себе, то с таким платьем тебе это удалось.

Персефона сжимает мою руку.

– Увидимся внутри.

Она проскальзывает за дверь, оставив меня наедине с Деметрой. Трусиха. С другой стороны, мне предстояло в одиночку столкнуться с матерью. Я выбрала этот путь, была вынуждена его выбрать, потому что