Шрифт:
Закладка:
— Мы настаиваем на полностью инклюзивном пространстве, — вдохновенно говорит Сашка. — Жители микрорайона должны пользоваться всеми его благами на равных. И на дороге, и в общественных пространствах, таких, как парки или детские площадки, и в культурно-досуговых строениях. Второй наш приоритет — это безопасность. В первую очередь, на дорогах. Мы постарались создать такие условия, чтобы пешеходы всегда были в преимущественном положении перед транспортом. Все участки территории хорошо просматриваются и ярко освещены. Автобусные остановки находятся на минимальном расстоянии от жилых домов, чтобы даже ночью было легко и удобно добраться до подъезда.
Михайлов задаёт вопрос, почему у нас такие узкие дороги и наоборот, широкие тротуары. Я поднимаю руку и отвечаю, что, хотя это и звучит контр интуитивно, узкие дороги с ограничением скорости не позволяют разгоняться автомобилистам, то есть, снижают вероятность аварии или несчастного случая, а значит, и затора. Выделенные полосы для общественного транспорта и велодорожки снижают необходимость в личном авто и на дорогах будет меньше машин. Широкие тротуары нужны для мам с детьми в колясках или без, пожилых людей с ходунками, а ещё для удобства людей с инвалидностью.
— Откуда же вы столько инвалидов наберёте, милочка? — подняв бровь, уточняет у меня Задарновский.
— Оттуда, где они сейчас сидят по своим квартирам, не имея возможности ни спуститься на первый этаж в инвалидном кресле без лифта, ни проехать по крутым пандусам. Там даже маме с коляской пробраться стоит больших усилий, — отвечаю я, живо вспомнив, как мучилась с маленьким Тимом в нашей «прогулке». — Раз уж муниципалитет хочет строить жильё с нуля, почему бы не попробовать сделать его действительно удобным для всех, а не только автомобилистов? — Спрашиваю я у Михайлова. — Вы согласились работать с нами, а мы изучали разные стратегии и применяли опыт, который может быть недоступен среднестатистическому мужчине, при всём уважении. — Я замолкаю и поворачиваюсь к Аньке. Она важно кивает, — молодец, правильно!
Наконец, мы заканчиваем нашу презентацию и члены комиссии заверяют, что довольны результатами. Можем работать надо проектом дальше. Замечаний нет.
Выдохнув (а все трое, оказывается, затаили дыхание), начинаем собираться.
Михайлов снова подходит к нам. Довольно хлопая нас по плечам, он благодарит за проделанную работу.
— Да иначе и быть не могло, а, ребзя?! Мы, из Екб, ребята хваткие! Я сам Уральский архитектурный четверть века назад закончил! В Москве почти столько же! — Хохотнув, он показывает на меня пальцем. — Так вот та самая Надежда Сергеевна! То-то мне секретарша говорила про «настырную девицу с Урала»! До меня никак добраться не могла! Угрожала ночевать у кабинета, хаха! Я как услышал, что из Ёбурга ребята хотят участвовать, сразу же велел ваши документы нести. И не зря! Всем проект понравился! Так держать!
— Так вы сами нашу заявку на конкурс подписали? Вам никто не звонил? — Уточняю я.
— Обижаете, Наденька! Какие ещё звонки?! У нас никакого блата не положено! Всё по-честному, без обмана!
Я бормочу, что ошиблась и всё перепутала. Михайлов грозит мне пальцем и смеётся.
— Давайте, не подведите, ребятушки. Половина срока осталась. Держите темп и всё будет отлично!
Мы снова пожимаем друг другу руки, прощаемся с Игорем Леонидовичем и уходим.
— Так, Надейка, колись. Что за звонок? — требует ответов Аня, едва мы оказываемся в машине у Максима.
Вздохнув, рассказываю, как испугалась не успеть зарегистрировать нашу заявку на конкурс и позвонила Артёму.
— Он-то тоже небось что-то потребовал? — мгновенно набычивается Аня.
Признаюсь, что подписала послебрачный договор, где отказалась от алиментов взамен на небольшое пособие.
— Но ты не думай, это его Ирина специально напечатала сумму меньше. Всё только недавно выяснилось, и теперь он прислал действительно много. Гораздо больше, чем получала бы в алиментах.
— Ну ты даёшь, Надюха, — Сашка на переднем сиденье поражённо цокает языком.
Я смотрю в зеркало на Макса, но он молчит и не сводит глаз с дороги.
— Дурында! Никакой сраный конкурс не стоил того, чтобы прогибаться под Нилова, ясно? — Анька хватает меня за шею и обнимает так сильно, что я всерьёз боюсь задохнуться.
Глава тридцать восьмая
Закинув все свое барахло к Максу в багажник, мы сообщаем ему, что желаем отпраздновать нашу успешную защиту праздничным обедом в ресторане. Сашка что-то говорит и о праздничном ужине, но мы с Аней отказываемся от этой идеи — мне надо забирать Тимофея, а ей собирать вещи и готовиться к завтрашнему рейсу домой в Ёбург.
Макс оставляет нас возле ресторана морской кухни, где мы когда-то с ним праздновали регистрацию заявки на конкурс, а сам уезжает, сославшись на неотложные дела.
Мы с Аней заказываем нашего любимого палтуса, Сашка берёт себе дорадо с овощами на гриле. Я жду свой заказ и вспоминаю, как было хорошо мне с Максимом в этом месте. Как я разглядывала черты его лица и как он мило смущался, словно не привык к такому пристальному взгляду. Зачем он рассказал о Юле? Не зная всей правды, мне было бы так легко полюбить его дружеское участие, ненавязчивое внимание, ощущение тёплой заботы, которой он меня окружил. Эти широкие плечи и твёрдый пресс… Нежные руки, прикасающиеся ко мне то мягко, то по-собственнически горячо. Эх, ты, профессор Лосяш…
— Так вот, Надейка, к ноябрю-декабрю надо будет подыскивать квартиру, где-то недалеко от твоего офиса, хорошо? Возьмём в бизнес-центре еще пару помещений или одно большое… Слышишь меня, ворона?! — громко говорит мне в ухо Анька. Я вздрагиваю и осознаю, что она только что сказала.
— Урааа! — Шёпотом кричу я и победно машу кулаком. — Хочешь, чтобы я вам жильё поискала? Рядом со школой и садиком, да?
— Я Максу сказала, но ты тоже глянь, прежде чем брать, ладно? Мужик же, может чего-то не учесть. У нас еще пара заказчиков тут в Москве наклёвывается. Планируем здесь полноценный филиал открывать. Будем пока с тобой и с Сашкой его развивать. Еще пара ребят, может, переедут попозже… Офис в Екб головным остаётся, директором, как и планировали, Витьку Завьялова утвердили.
— Анечка, ты же знаешь, что я за тобой хоть в огонь, да? — Хватаю ее за шею и начинаю обцеловывать щеку нарочно слюнявыми поцелуями.
— Фу, противно-то как! —
