После всего этого, уже в кабинете, Мичи позволил себе повысить на меня голос.

— Слушай, Кирилл. Хватит подыхать — вот, что я тебе скажу! Ты должен знать, что никто из ребят не считает, что ты предал Джанко. Все понимают твою цель. Они понимают, что это лучшее, что ты мог сделать ради спасения Стокняжья и окончания войны. На месте Джанко любая нормальная девушка бы всё поняла. Повторяю: нормальная! С мозгами и логикой, а не с розовой кашей в башке! Джанко мозгами, уж точно, не обделена. Может, хватит уже убиваться, а? Иначе ты вообще до своей свадьбы не доживёшь, если жрать не будешь! Тогда нахрена всё это надо было затевать?

Он был прав.

Я уже и забыл, когда в последний раз ел. Кусок в глотку не лез. Я лишь занимался делами, полностью погрузившись в усиление Клана, в подготовку моего дома к свадьбе, в собрания, в деньги, в их зарабатывание и траты, в товары, в оружие и технику, в договорённости, в тренировки и пустые бессонные ночи.

Он хлопнул меня по плечу.

— Пойду скажу, чтобы тебе пожрать принесли, ага?

Не знаю почему, но его слова выдернули меня из нескончаемого круга дел и решений. Даже Галей не смог взбодрить меня так же, как Мичи, хотя ничего особенного тот не сказал.

Я и без него всё понимал.

Что ребята не считают меня ублюдком; что Джанко всё понимает, потому что у неё есть мозги и логика; и что, в конце концов, надо бы пожрать. Наверное, я просто ждал, что кто-то скажет мне это в лицо.

За неделю до свадьбы я чувствовал себя уже лучше.

В один из вечеров ко мне опять явился Мичи, но на этот раз я сам его ждал, потому что предстояло встретиться с отцом Мидори, варваром из магазина на Третьей Восточной улице.

— Ну всё, — доложил Мичи. — Мы привезли его сюда вместе с товаром, он разгружает последние ящики из верхолёта. Мидори должна пригласить его в дом, чтобы рассчитаться за услугу.

В коридоре за его спиной послышался взволнованный голос Мидори.

— Сюда, пожалуйста. Дальше по коридору и в кабинет. Да-да.

Мичи посторонился, пропуская девушку и ещё одного человека.

Это был варвар Николай Кудинов. Высокий худой блондин с отсутствующим взглядом, в рабочем костюме.

Увидев меня, мужчина остановился и поклонился, а потом просто остался стоять и ждать, когда ему заплатят за погрузку товара.

— Присаживайтесь, господин Кудинов. — Я пригласил его к креслу напротив рабочего стола, но он будто меня не услышал.

— Мне сказали, что надо разгрузить товар и забрать деньги. — Его голос был равнодушным и усталым. — Сто двадцать медных брумов.

Мичи тем временем тихо закрыл дверь и встал у выхода, а Мидори остановилась около отца, ну а я открыл ящик, достал десять золотых и положил на стол.

— Здесь немного больше. Спасибо за работу.

Его взгляд упал на монеты, а потом мужчина опять повторил:

— Мне сказали, что надо разгрузить товар и забрать деньги. Сто двадцать медных брумов.

От его слов Мидори тяжело вздохнула.

Я убрал деньги со стола и снова открыл ящик. Отсчитал нужную сумму и вывалил монеты горкой на стол.

— Пересчитайте, господин Кудинов. Здесь должно быть сто двадцать.

Он кивнул, подошёл к столу и начал считать по одной монете, передвигая их в сторону.

Пока он отвлёкся, я плавно провёл рукой по воздуху, вызывая молитву Оракула.

Не вышло.

Пришлось повторить жест, максимально сосредоточившись. Шаман Ю научил меня «слушать духов и видеть себя» — так он это понимал — и сейчас я прислушался и будто заглянул внутрь, на своё астральное тело.

Оно сияло ярко и ровно, без чёрной скорлупы.

Прикрыв глаза, я сосредоточился только на вызове духов. Их тени появились и окружили меня, завертелись вокруг, плотно облепили, забирая мою силу, а взамен отдавая молитву. Они истощали меня с бешеной скоростью, прицепились, как вампиры, и высасывали резерв всё быстрее.

— Кирилл... смотри, — услышал я шёпот Мидори.

Открыл глаза и увидел, что передо мной мерцают синие буквы молитвы.

Получилось!

Это был мой родной язык, я видел это, но что именно было написано, так и осталось непонятным.

Отец Мидори тем временем посчитал уже больше половины монет. Он, как заведённый, двигал их из одной кучи в другую.

Я глянул на него, снова посмотрел на молитву и начал её зачитывать, продолжая сохранять связь с духами. Они пожирали мой активный резерв, а я произносил заклятие Оракула и направлял его действие на варвара у стола. Мне показалось, что я читал молитву долго, час или два, но за это время мужчина успел передвинуть только пять монет, а это буквально несколько секунд.

И вот когда осталось всего одно предложение, я почувствовал, что духи, истощающие меня, перекинулись на Кудинова.

Рука мужчины замерла над столом и очередной монетой.

Он выпрямился и глянул на меня.

Прочитав последнее предложение, я добавил уже другую молитву, которую когда-то произносил учитель Гвидуш из Академии:

— Ма-зоу-эхо-но-ба. Проснись, мыслящий свободно.

Духи, кружившие вокруг тела Кудинова, разлетелись в разные стороны и исчезли. Никто, кроме меня, их не видел и не ощущал. Мичи и Мидори во все глаза смотрели на мужчину у стола.

Тот глубоко вдохнул, а на выдохе произнёс:

— Восемьдесят три медных брума...

По щекам Мидори покатились слёзы, Мичи опустил голову и мрачно уставился в пол.

Молитва не сработала.

И тут Кудинов вдохнул ещё раз, прикрыл глаза и прошептал:

— Господин Тарэта, вы обещаете, что это всего на несколько дней? — Открыв глаза, мужчина оглядел кабинет уже другим взглядом, осмысленным, затем уставился на меня: — Вы от Оракула Тарэта, да? Сколько прошло дней?

Не хотелось говорить ему, что прошло больше четырёх лет после того, как Оракул Тарэта обработал его волю, поэтому я прочистил горло и тихо сказал:

— Рядом с вами Мидори, господин Кудинов. Она вам всё расскажет.

Мужчина резко повернул голову и увидел дочь.

— Мидори?.. Я... но...

Он побледнел, как смерть.

На его месте я бы тоже потерял дар речи, потому что за четыре года его дочь-подросток повзрослела.

— Па-а-апа! — Девушка бросилась ему на шею. — Папочка!

Она ревела и что-то бормотала ему про мать, про то, что