Шрифт:
Закладка:
«Согласен по каждому пункту» — хоть кто-то адекватно смотрит на вещи, и это радует (если, конечно, уместно такое слово употреблять, учитывая содеянное ими; я не просто зол, а дико взбешён).
— Я люблю его! Всё получится!
— Какой-то бессмысленный разговор… — прозвучал тяжёлый вздох (понимаю его — с ней не просто общаться в данных обстоятельствах). — До тебя не достучаться… это не любовь… глупость, блажь, прихоть — как угодно назови… так не любят… это болезнь…
— Макс из тех мужчин, кому не чуждо чувство справедливости: принципиальный, привык поступать правильно, по совести — отдаёт отчёт своим действиям и несёт ответственность за принятые решения. А с новой пассией быстро наиграется, успокоится и остынет, она скоро надоест ему и он вернётся ко мне.
— По-моему, ты замечталась, нарисовала в голове иллюзорную сказочку и свято в неё веришь… И кто сказал, что эта справедливость с принципиальностью будут на твоей стороне, а не обернутся против тебя? Плюс ко всему, с полицией у нас нет никаких договорённостей — там никто нам не поможет, никому не захочется рисковать репутацией и карьерой… Ради чего? Я, кстати, к тому же склоняюсь. Обзавестись проблемами? — нет, никакие деньги этого не окупят.
«Значит, следователь работает честно, но крайне медленно продвигается этот процесс» — мысленно отметил. — «Детектив в короткие сроки докопался до сути, пусть без всех подробностей и фактов, хотя пазлы лихо сложил в единую картину».
— Назад пути нет! Достаточно моих показаний, — Вика никак не угомонится, — дальше закон вступает в силу и всё решается через суд. Ту девицу посадят, ну а меня ждёт замужество.
— Закон?! Полагаешь, это настолько легко?! Самая умная что ли, а вокруг одни дебилы?! — дядюшка не на шутку негодует (и я тоже с трудом контролирую себя, чтобы раньше времени не ворваться в палату — да пока мало услышал). — Целью было — заставить твоего жениха одуматься и изменить его мнение. Избавиться от соперницы подобным способом — не выход, и об этом речи не было. Если не откажешься от расследования и не заберёшь заявление, то станешь главным фигурантом другого дела — загремишь по полной программе и уже не отвертишься.
Виктория молчала какое-то время, и я даже допустил мысль, что слова дяди возымели успех, но потом она добавила:
— А может быть, сообщить Максу, якобы я пыталась покончить с собой и едва не потеряла ребёнка? Для пущего эффекта — вдруг сработает.
— Бесполезно давить на жалость. В этом я участвовать не собираюсь и помогать больше не буду — умываю руки. Делай так, как пожелаешь… и сочтёшь нужным… — устало ответил он, — но учти: если что, сам пойду в полицию и признаюсь во всём. С меня хватит…
И с меня тоже хватит!
Всё! Терпение лопнуло!
Не могу слушать её чушь!
Толкнув дверь ногой, я вошёл в палату и обозначил своё присутствие:
— Ну, здравствуй, ненаглядная моя… — с сарказмом сказал. — Как далеко ты готова зайти в своей мести?
— Макс… — Вика растерялась и резко побледнела.
Теперь не выкрутится.
— Ты всё слышал… Да? — взволнованно переспросила Виктория. Заметно дрожит, а глаза нервно бегают.
«Испугалась? Прикинула, что к чему?».
— Узнал больше, чем ожидал: если не всё, то многое теперь ясно. Вопросов и сомнений не осталось, — полученной информации вполне достаточно, чтобы сделать окончательные выводы и поставить жирную точку в этой истории. — Какая же ты… — взглянув на неё, мысленно стараюсь подобрать не слишком грубые выражения, но ничего приличного на ум не приходит. Опускаться до оскорблений и неадекватного поведения не собирался, хотя сдерживаться нет сил — довела! Поэтому задвинул подальше хорошие манеры с воспитанием — утруждать себя элементарной вежливостью не хочу. Вика не заслужила даже ничтожной жалости и снисхождения, о прощении — вовсе заикаться не стоит. Надоело с ней церемониться, буду называть вещи своими именами: — Какая же ты тварь… беспринципная конченая мразь… Смотреть на тебя противно. Одно лишь отвращение с презрением испытываю.
— Макс… — она присела на кровать и опустила голову.
«Стыдно стало?» — впрочем, вряд ли. Подобные чувства ей незнакомы и чужды.
— А ведь я предупреждал, чем это закончится… — вмешался дядюшка с наставлениями.
«Защищать вздумал?» — раньше надо было вправлять племяннице мозги, в тот момент, когда та озвучила «гениальную» затею, и ни в коем случае не соглашаться на «шикарное» предложение обогатиться лёгким способом (лёгким ли?). Осознание содеянного, как и раскаяния, у него наступили, да слишком поздно.
И на мой внезапный визит — они точно не рассчитывали.
— Оставьте нас наедине, с вами позже детально побеседуем, — бросил в его сторону разгневанный взгляд. — Готовьтесь к проблемам — оба ответите за беспредел, это я обещаю и гарантирую.
— Давайте договоримся, всё решим и расстанемся мирным путём, не нужно устраивать разборок, — настаивает он. — Виктория никаких претензий не имеет. Заберёт заявление.
— Претензии? Серьёзно? — я очень удивился такой формулировке. — Издеваетесь? О каких претензиях идёт речь? Обязательств перед вашей племянницей у меня нет — мы не муж и жена, делить нам нечего. И, конечно, Вика заберёт заявление — здесь без вариантов, выбора у неё нет и не будет, — ещё хватает наглости упоминать об этом. — Вот только замять ситуацию у вас не получится — учтите это. Вы сами дали ход делу, используя фальшивые медицинские документы в качестве предоставленных доказательств избиения — и у полиции есть все основания предъявить вам встречные обвинения, о чём я позабочусь. Сегодня же. Выйдете из палаты, — не попросил, а потребовал.
Герман Эдуардович спорить не стал. Молча, ушёл, хлопнув дверью напоследок.
Тем лучше. Лишь бы не помешал моим планам и не опередил.
Поэтому, не теряя времени, я достал телефон из кармана пиджака и быстро надиктовал голосовое сообщение Эрику:
— Дружище, появились новые обстоятельства. Слушай внимательно: срочно свяжись с Григорием Степановичем, он расскажет тебе все новости — его информация полностью подтвердилась, и я лично убедился в этом, когда наведался в больницу. Подробности и наши дальнейшие действия — обсудим при встрече. Проследи за тем, чтобы в полиции не закрывали дело Фельде по инициативе заявительницы или каким-либо дополнительным сведениям родственников. Там будет переквалификация статей и статуса — с потерпевшей на обвиняемую. Как закончишь общаться со следователем — потом приезжайте с Тиной в мой клуб.
Отправлено и доставлено. Главное — предупредить.
А заодно это был прямой посыл для Вики — пусть знает, какое будущее ждёт впереди. На собственной шкуре испытает, к чему приводят такие поступки.
Тут же пришёл ответ от друга: «Хорошо, я понял тебя, организую в лучшем виде — ни о чём не волнуйся». И следом прислал ещё одно сообщение: «С Тиной всё в порядке, как и обещал — держу дистанцию, хотя, если честно, в этом нет необходимости — твоя девушка со мной почти не разговаривает, кроме касающихся дела вопросов, и сама сторонится меня» — за это я мысленно поблагодарил его.
