Шрифт:
Закладка:
Командует нашим отрядом товарищ Муратов, говорят, что не коммунист, бывший офицер, вернувшийся из германского плена.
После привала отряд двинулся на передовые позиции в деревню Керебятки, а наша команда связи осталась в деревне Гостилицы.
12 июня.
Утром белые сшибли 12-й полк, гнали его шесть верст и захватили в плен более половины всего состава. Молодой солдат 12-го полка со страхом, чуть не плача, с дрожью в голосе рассказывал, как их гнали белые.
Он сам их видел — они все здоровенные ребята, с длинными рыжими бородами, стреляют из автоматов, а если и отступают, то не бегут, а пятятся назад, непрерывно отстреливаясь.
Нас заставили ночью тянуть какие-то провода, никто толком не мог дать указания. К утру, ничего не сделав, все наши красноармейцы заснули вповалку на траве.
13 июня. Гостилицы.
Сегодня назначили меня дежурным при телефонных аппаратах, обслуживающих штаб отряда товарища Межлаука. Прямой провод в Петроград, прямой провод в штаб 7-й армии и провода в полки и отряды.
Из Петрограда приехало важное начальство — матрос, уже средних лет, с длинной трубкой в зубах. Состоялся военный совет. Меня не стеснялись — сидит себе красноармеец и отвечает на телефонные звонки.
Я узнал всё расположение красных, количество пехоты, артиллерии, броневиков. Красные собирались перейти в наступление вдоль Петергофского шоссе, в обход Кикерино и Волосово.
14 июня. Петроград.
Товарищ Коссовский командировал меня в Петроград по делам службы, т. е. отвести его супруге где-то уворованную курицу, четверть молока и 2 десятка яиц, а кроме того, на обратном пути захватить шесть телефонных аппаратов.
Я узнал во время дежурства на военном совете, что товарищ Межлаук ищет себе адъютанта из бывших офицеров. Я решил начать гранд жё[146] — попроситься к нему адъютантом, сообщить о моей прежней военной службе в Русской армии и начать, таким образом, настоящую работу.
15 июня.
Не могу удержаться, чтобы не записать мои восторги о ванне, о чистом белье, о мягкой постели.
Поставили самовар и долго разговаривали с отцом о всем происходящем. Я привез ему хлеба, крупы, сахара и… патронов для увеличения моего запаса.
Был у Ильи Романовича. На этот раз я смог ему дать указания о расположении красных полков на Петергофском направлении, их артиллерии, о количестве коммунистов, о предполагающемся наступлении и т. д.
Я посоветовался с ним по поводу моего намерения попасть адъютантом к члену реввоенсовета 7-й армии товарищу Межлауку. Он вполне одобрил мое намерение и предложил мне полное свое содействие, в смысле, например, фальшивых удостоверений и т. д.
16 июня. Петроград.
Сегодня у нас на квартире [Литейный 9[147]] был Илья Романович и Алексей Петрович (Дюкс), и мы долго совещались насчет моей предстоящей работы при товарище Межлауке.
Они вновь предложили мне деньги, но я опять категорически отказался. Тогда они заявили мне, что как только Петроград будет занят белыми и они войдут в связь с союзным командованием, я буду представлен ими к французскому и английскому военным орденам.
(С тех пор прошло почти 20 лет. Я вспоминаю тогдашнее мое молодое горение и мой патриотический порыв. И вот сейчас, прожив 17 лет среди так называемых европейских демократий и испив до конца чашу наших русских унижений, я спрашиваю себя с удивлением, почему я тогда так доверялся какому-то неизвестному мне французу и неведомому англичанину!
Была тогда молодость моя, чистая душа, в порыве возмущения и злобы на палачей России, верила союзникам. Я наивно думал тогда, что кровь, взаимно пролитая на полях сражений, взывает к торжеству дружбы, и что союзники не бросят в несчастье своего брата по оружию Россию. И я шел к ним с открытой душей и — верил в них…)
17 июня. Петроград.
Ходил в управление отряда Межлаука за телефонными аппаратами. Я попросил поговорить с глазу на глаз с помощником товарища Межлаука. Сначала я рассказал ему последние новости с фронта и о жизни отряда на позициях.
Я высказал ему уверенность в скорой победе красной армии над белогвардейцами. Затем я сказал, что я хочу доверительно сообщить ему что, собственно говоря, я имею право не служить, т. к. пользуюсь отсрочкой как студент и бывший пехотный офицер, но что меня влекло послужить советской власти и русскому народу, а потому я, в ожидании вызова из штаба Петроградского укрепленного района, поступил рядовым красноармейцем в команду связи. Но мне кажется, что наступил подходящий момент применить на пользу советского правительства мое образование и мои военные знания, т. к. я слышал, что товарищ Межлаук ищет себе секретаря отряда, т. е. адъютанта, и что я с удовольствием отдал бы себя в его распоряжение.
По мере того, как я говорил, на лице моего собеседника больше и больше выражалось полное изумление. И мне показалось, что он вот-вот позовет дежурных красноармейцев, чтобы арестовать меня.
После заметных колебаний, он сделался вдруг очень любезным, спросил в каком полку старой армии я служил, записал мой чин, фамилию и обещал поговорить с товарищем Межлауком и всё устроить. На этом мы и расстались.
Я взял телефонные аппараты и отправился домой. Затем я отправился в Илье Романовичу и доложил ему о моем предполагаемом быстром продвижении по службе. Он очень был доволен моим рассказом, и мы долго сговаривались с ним о дальнейшей моей работе.
Пришел еще один посетитель и я с удивлением узнал в нем господина Сонкина В. М., преподавателя латинского и греческого языков 10-й Петроградской гимназии. Его специальность была доставать фальшивые красноармейские документы. Расставаясь, Илья Романович меня спросил: «Помните, мон шер, вы встретили как-то у меня на лестнице старика в бурке, без ноги? Это был генерал Брусилов. Он приезжал специально из Москвы ко времени занятия Петрограда белыми. Он ночевал здесь, у меня»[148].
18 июня. Деревня Гостилицы.
Перед отъездом из Петрограда еще раз простился с моим отцом, выразил ему уверенность, что скоро Россия освободится от большевиков, и с легким сердцем поехал на фронт, фантазируя насчет предстоящей моей работы в качестве адъютанта товарища Межлаука.
Судьба решила иначе — это было мое последнее свидание с ним, он скончался в Москве в 1934 году 63 лет от роду[149].
20 июня.
