И Мыши говорил,

Котора с жалобой своею приходила:

«Вы обе случаем сюда на двор зашли

И тем же случаем и разну жизнь нашли.

Хозяину Мышам не сделать уравненье:

                 И я скажу тебе:

Анбар и житницу построил я себе

             На разное употребленье;

             А до мышей мне нýжды нет,

             Котора где и как живет».

ЛЖЕЦ

Кто лгать привык, тот лжет в безделице и в деле

            И лжет, душа покуда в теле.

            Ложь — рай его, блаженство, свет:

            Без лжи лгуну и жизни нет.

                  Я сам лжеца такого

                                  Знал,

Который никогда не выговорит слова,

            Чтобы при том он не солгал.

В то время самое, как опыты те были,

Что могут ли в огне алмазы устоять,

В беседе некакой об этом говорили,

И всяк по-своему об них стал толковать.

Кто говорит: в огне алмазы исчезают,

            Что в самом деле было так;

                  Иные повторяют:

Из них, как из стекла, что хочешь выливают;

                             И так

                             И сяк

            Об них твердят и рассуждают;

Но что последнее неправда, знает всяк,

Кто химии хотя лишь несколько учился.

Лжец тот, которого я выше описал,

            Не вытерпел и тут, солгал:

«Да, говорит, да, так; я сам при том случился

            (Лишь только что не побожился,

                  Да полно, он забылся).

                  Как способ тот нашли,

И до того алмаз искусством довели,

Что, как стекло, его теперь уж плавить стали.

А эдакий алмаз мне самому казали,

Который с лишком в фунт из мелких был стоплен».

Один в беседе той казался удивлен

И ложь бесстыдную с терпением внимает,

            Плечами только пожимает,

            Принявши на себя тот вид,

Что будто ложь его он правдою считает.

Спустя дней несколько лжецу он говорит:

«Как бишь велик алмаз тебе тогда казали,

Который сплавили? Я, право, позабыл.

            В фунт, кажется, ты говорил?»

            «Так точно, в фунт»,— лжец подтвердил,

«О! это ничего! Теперь уж плавить стали

            Алмазы весом в целый пуд;

            А в фунтовых алмазах тут

                  И счет уж потеряли».

Лжец видит, что за ложь хотят ему платить,

            Уж весу не посмел прибавить

            И лжей алмаз побольше сплавить;

                  Сказал: «Ну, так и быть,

            Фунт пуду должен уступить».

БАРОН

Жил-был скупой богач, и у него один

                           Был сын.

                    Отец его скончался;

Наследство миллион молодчику достался,

И захотел сынок, имевши миллион,

Бароном сделаться — и сделался барон.

Баронство куплено. Теперь задумал он

Быть, сверх того, еще и знатным господином

                    И слыть бароном с чином.

Хоть знатных он людей достоинств не имел,

            Да он их представлять умел;

            И все сбирался и хотел

            Министром быть при кабинете,

            Чтоб в царском заседать совете,

            Иль славным полководцем быть.

Барон! достоинство за деньги не купить!

            Но все барон не мог решиться,

            К чему бы лучше прилепиться,

            Где б больше чести доступить:

            Министром быть ли добиваться

            Иль в полководцы домогаться?

И так в намереньях одних живет барон,

А все достоинство барона — миллион.

            Он удивленье был народов

Толпою гайдуков своих и скороходов;

Доходами его почти весь город жил,

Он в золото себя и слуг всех обложил;

И ежели когда в карете проезжался,

То больше лошадей своих он величался.

            Льстецам он покровитель был

            И ревностно тому служил,

Кто, ползая пред ним, его о чем просил;

А кто поступки все и вкус его хвалил,

Талантами его бесстыдно восхищался,

Тог верно помещен в число друзей тех был,

Которые на счет баронов ели, пили,

            Смеясь, в глаза его хвалили;

И в тот же самый час мешки его щечили,

            Как уверяли все его,

Что против глаз таких, какие у него,

            И Аргусовы ничего.

            Надолго ль моту миллиона?

            Ему другого нет закона,

            Как только чтоб по воле жить,

            Страстям и прихотям служить.

Барон наш перестал уж больше говорить,

            Министром, полководцем быть,

И только к роскошам одним лишь прилепился;

                    Пил, ел и веселился.

А как весь миллион баронов истощился,

            То стал опять ничто барон,

            Таков, как был и прежде он;

Без денег он от всех оставлен очутился,

            И доказал своим житьем

            Барон наш правду эту всем,

Что детям только зла родители желают,

Когда лишь им одно богатство оставляют:

            Богатство — пагуба и вред

            Тому, в ком воспитанья нет.

ЛЕВ, УЧРЕДИВШИЙ СОВЕТ

Лев учредил совет какой-то, неизвестно,

И, посадя в совет сочленами слонов,

       Большую часть прибавил к ним ослов.

Хотя слонам сидеть с ослами и невместно,

Но Лев не мог того числа слонов набрать,

             Какому прямо надлежало

             В совете этом заседать.

Ну, что ж? пускай числа всего бы недостало.

                   Ведь это б не мешало

                   Дела производить.

Нет, как же? а устав ужли переступить?

Хоть будь глупцы судьи, лишь счетом бы их стало,

А сверх того, как Лев совет сей учреждал,

                   Он