— Только если вы позволите мне называть вас папой и мамой, — улыбнулась в ответ.

Ее тут же обняли, расцеловали в обе щеки и горячо заверили, что рады обрести в ее лице еще одну доченьку.

После этого знакомство пошло легче. К крылечку, на котором стояла Злата в окружении ближайших родственников мужа, подходили целые семейства, их главы обнимали Ольгрона и целовали руку его супруге, кланялись княжеской чете и уступали место следующим. Запомнить имена Злата даже не пыталась: понимала, что это дело не одного дня.

Надежды Воскобойниковой на то, что после знакомства все будет, как в русских сказках — «честным пирком да за свадебку», — не оправдались. Вместо застолья ее повели куда-то в обход левого крыла княжьих хором, позади которых обнаружился не то парк, не то слегка облагороженная роща каких-то неизвестных деревьев.

На краю рощи, словно ограждая и защищая ее, высилась каменная стена: чуть выше человеческого роста, длинная, сложенная из грубо отесанных каменных глыб. В щели между камнями были воткнуты то ли палочки, то ли веточки, и на каждой из них висела кисточка из волос всех оттенков рыжего, перевязанная тонкими цветными нитями.

— Это что еще за Стена Плача*? — выдала потрясенная Златка, разглядывая кусочки пергамента, напоминающие бирки с именем и датой рождения, прикрепленные к кисточкам.

— Откуда ты знаешь? — не менее удивленно уставился на жену рыжик.

— Знаю — что?

— Что это так и называется — «Стена Плача».

— Несложно было догадаться, — Воскобойникова предпочла не пускаться в длительные объяснения. Было не до того. — Так для чего она?

— Это… не простое место. Магическое. Сокровенное, — заговорил князь Кэтгрон. — Все пучки волос принадлежат живым членам моего клана, напоены их кровью и силой. Эта сила поддерживает существование, невидимую жизнь Духа Рода. Исцеляет больных и укрепляет ослабевших. А по состоянию волос в кисточке можно узнать о самочувствии того, с чьей головы была срезана прядь.

— Как это? — недоверчиво воззрилась на князя девушка.

— Если хозяин оберега болеет — его прядь тускнеет. Если хозяин умирает — прядь съеживается и становится полупрозрачной, — пустился в объяснения тот. — Обереги погибших членов клана сжигают вместе с телом. Или вместо тела, если оно не найдено…

— О-о… — Златка поежилась, слегка оробев и повернулась к мужу: — А где твоя кисточка, Ол?

— Вот тут, — рыжик указал на один из медно-рыжих пучков. Рядом с ним была воткнута пока что пустующая палочка. — Надеюсь, ты не против, чтобы рядом с моим оберегом висел твой?

— Мне предстоит расстаться с прядью волос? — ответила вопросом на вопрос девушка.

— Да. Придется, если ты дашь согласие. — Ольгрон смотрел на жену просительно, почти умоляюще. Она вдруг поняла, что для него это очень важно.

— Ладно, — кивнула медленно и принялась распускать тщательно уложенную прическу.

— Позволь, я помогу тебе, дочка, — подошла к ней мать Ольгрона.

— Буду признательна, если вы срежете прядь нужной величины снизу, так, чтобы это было не сильно заметно, — Злата приподняла волосы от шеи вверх и замерла.

Сисса Рессатия вынула из ножен на поясе небольшой остро отточенный кинжал, отделила пальцами аккуратную небольшую прядку и одним уверенным движением сбрила ее.

— Ну вот, — проворковала ласково. Сейчас завяжем в петельку, перетянем нитью — и почти готово.

— Почти? — Злата принялась собирать свою золотисто-русую гриву в простую косу.

— Чтобы оберег обрел полную силу, на него нужно пролить три капли твоей крови, — пояснил Ольгрон.

— А! Как же я сама не догадалась, — Злата ойкнула, когда кинжал сиссы Рессатии проколол подушечку подставленного девушкой пальчика. — По капле Свету, Тьме и Сиятельной…

— Ты все правильно поняла, Лучик. Позволишь? — Ол обхватил пальцами ее запястье, поднес к своим губам раненый пальчик и пару раз лизнул его. Ранка мгновенно затянулась. Ол радостно подмигнул: — Вот видишь! Наша оборотническая клановая магия уже настраивается на тебя и начинает помогать!

Пока Воскобойникова разглядывала свой пальчик, княгиня закончила вязать оберег и протянула его Злате:

— Повесь свой оберег рядом с оберегом мужа, девочка, и скажи Духу Рода мысленно что-то приветственное.

— Приветствую тебя, Дух клана Золотых Котов, — шепнула девушка, пристраивая пучок своих волос на Стену Плача. — Будь добр ко мне и к моему супругу.

Никакого ответа она не получила, но не слишком расстроилась по этому поводу.

— Я все сделала, — обернулась к младшему мужу и его родителям.

— Тогда идем дальше. Ты должна посетить Рощу Познания. — Ол подал супруге руку и повел ее вдоль стены.

…Через рощу пролегала хорошо утоптанная тропа. Во всяком случае, так показалось Воскобойниковой, когда она стояла в самом начале пути.

— Ты просто иди по дорожке, Лучик, и через некоторое время Роща позволит тебе выйти обратно. Мы будем ждать тебя здесь же, на этом самом месте, — подбодрил Злату Ольгрон.

— И… долго мне там блуждать?

— Как получится, — признался Ол. — Тут не угадаешь.

— Ладно. Раньше начнешь дело — раньше его закончишь, — решилась девушка, высвободилась из объятий рыжика и сделала первый шаг.

Некоторое время тропа оставалась широкой и утоптанной, потом потихоньку стала сужаться, пока трава и мох окончательно не поглотили ее. Злата остановилась, огляделась вокруг и поняла, что теперь уже и не знает, откуда пришла и куда двигаться дальше: со всех сторон ее окружали высокие гладкоствольные деревья с серебристой корой. Между деревьями виднелись все те же мох да трава: подлеска почти не было, но и следов человеческого присутствия не наблюдалось. Чистая, нетронутая, девственная природа, прозрачный воздух, пронизанный дневным светом, тихий птичий щебет где-то в кронах.

— Ну, раз так — пойду куда глаза глядят, — принялась размышлять вслух Воскобойникова. — Должно же что-то произойти!

Ей хотелось услышать хотя бы свой голос, чтобы избавиться от ощущения, что она оказалось вдали от Сансайда, от мужей — от всего, что стало родным и дорогим сердцу за прошедший месяц.

Вздохнув, Злата вновь зашагала куда-то — то ли вперед, то ли назад, то ли вообще в сторону. Под ногами приятно пружинил суховатый мох. Теплый ветерок ласково, будто пытаясь утешить, успокоить, овевал разгоряченное лицо девушки. Через несколько десятков — или сотен? — шагов деревья, окружавшие путницу, расступились, образуя поляну. Воскобойникова замерла на ее краю и не сдержала удивленное «ой!»

Перед ней в траве возились, боролись, бегали, словно играя в догонялки, котята иргуаров. Черные, белые, рыжие, палево-золотистые. Пятнистые и одноцветные. Их было много, не менее двадцати, хотя точно сосчитать не получалось: слишком уж подвижными оказались малыши.