Нагнать убийцу было невозможно, а в Лондоне он просто растворился бы в толпе. Тауэлл не знал, что вокзал Слау был в числе немногих, уже оборудованных новейшим электрическим телеграфом. Зато об этом знал его преследователь. Чампниза озарило: телеграмма с описанием примет предполагаемого убийцы будет получена в Паддингтоне задолго до прибытия самого подозреваемого! Вот что он написал: «В Солт-Хилле только что совершено убийство. Подозреваемый взял билет первого класса на поезд в 19:42 из Слау в Лондон. Одет как квакер. Последнее купе второго вагона первого класса». (В системе не было буквы Q, поэтому слово quaker он записал так, как слышится, — kwaker.)

На лондонском вокзале сообщение передали дежурному полицейскому сержанту. Он надел поверх мундира длинное пальто, спокойно дождался, пока прибудет указанный поезд, а потом взял подозреваемого под наблюдение и проследил за ним до самого дома. Убедившись, что тот никуда не денется, сержант отправился с отчетом к инспектору Уиггинзу из столичной полиции.

На следующий день Тауэлл был арестован по обвинению в убийстве Сары Харт с отягчающими обстоятельствами. Благодаря применению телеграфа процесс привлек всеобщее внимание. Адвокатом Тауэлла был сэр Фицрой Келли, хороший знаток коммерческого права, но не большой специалист в уголовной юриспруденции. Главным доводом защиты было то, что Сара действительно умерла от отравления цианидом, однако не из-за действий Тауэлла, а просто потому, что переела яблочных семечек. Когда сторона обвинения возразила, что для получения летальной дозы бедной женщине пришлось бы съесть несколько тысяч штук яблочных семечек, вся аргументация защиты посыпалась. Прения продолжались два дня, но присяжным для вынесения вердикта «виновен» потребовалось лишь тридцать минут. Тауэлл был казнен через публичное повешение рядом со зданием суда. Посмотреть на это зрелище собралось более десяти тысяч человек. Лондонцы тогда говорили, что Джона Тауэлла повесили на телеграфном проводе. А что с адвокатом, защищавшим убийцу? Он заработал себе кличку Келли Яблочные Семечки.

Как убивает цианид

Независимо от того, вдыхает ли жертва цианид в виде газа или проглатывает растворенный в напитке цианистый натрий или цианистый калий, во всех случаях яд убивает одинаково. Оказавшись в организме, цианид связывается с гемоглобином в эритроцитах и с помощью такого «автостопа» быстро распространяется вместе с кровотоком. Однако связь с гемоглобином довольно слабая, поэтому причиной смерти становится вовсе не попавший в кровь яд. Цианид отделяется от гемоглобина, входит в клетки организма и нарушает их способность вырабатывать необходимую для жизни энергию.

Внутри каждой клетки имеются митохондрии — маленькие продолговатые образования. Они играют роль крохотных электростанций и вырабатывают химическую энергию в виде аденозинтрифосфата (АТФ). Без этих молекул человек не может жить. Как правило, в клетке имеется от ста до двухсот митохондрий в зависимости от того, сколько энергии она расходует. Клеткам печени, например, энергии требуется много, и в каждой клетке печени может содержаться до двух тысяч митохондрий, а эритроциты в целом представляют собой просто мешки с гемоглобином, энергии им нужно мало, и митохондрии в них вообще отсутствуют. Несмотря на огромную важность аденозинтрифосфата для всех аспектов жизнедеятельности нашего организма, запасы АТФ крайне малы.

В сущности, работа митохондрий противоположна тому, что делают листья деревьев. Растения благодаря энергии солнечного света синтезируют глюкозу, соединяя воду и углекислый газ. У животных митохондрии в клетках расщепляют поступающую с пищей глюкозу: они обеспечивают ее реакцию с кислородом из легких и разделяют на углекислый газ и воду с выделением энергии, которая и накапливается в виде АТФ. По сути, таким окольным путем люди и животные подпитываются солнечной энергией[40].

В мембране митохондрий есть ряды белков, объединенных в так называемую дыхательную цепь переноса электронов. Именно здесь вдыхаемый нами кислород используется для производства АТФ. Один из элементов этой цепи — цитохром C. В сердце этого белка находится атом железа, совершенно необходимый для его правильного функционирования.

Летальность цианида объясняется тем, что он крепко связывается с железом в цитохроме C и тем самым полностью блокирует работу этого белка. В результате кислород на последнем этапе не может быть использован, и синтез АТФ прекращается.

Поскольку для деятельности клеток центральной нервной системы и сердца необходимо непрерывное поступление АТФ, отравление цианидом моментально на них сказывается — у жертвы появляются головные боли и тошнота, затем человек теряет сознание и впадает в глубокую кому. В конце концов АТФ в головном мозге становится так мало, что из-за нехватки энергии смерть этого органа уже неизбежна. Из-за падения уровня АТФ замедляется работа сердца: пульс слабеет до такой степени, что почти не прощупывается, и в итоге сердце останавливается.

Несмотря на схожее название, цианоз не связан с отравлением цианидами. Так называют посинение кожи и других покровов, обусловленное тем, что к этим тканям приливает бедная кислородом венозная кровь. В случае с цианидами картина выглядит совершенно иначе: так как попавший в организм цианид не позволяет цитохрому C использовать кислород, кислорода в крови остается много[41], поэтому у жертвы отравления будет ярко-красная кровь и неестественный румянец.

Смерть на Аллегейни

Недалеко от места, где Аллегейни и Мононгахила сливаются, образуя реку Огайо, расположен Медицинский центр Питтсбургского университета (UPMC), всемирно известный своей научной деятельностью. В мае 2011 года на медицинском факультете этого университета начали работать два видных бостонских нейробиолога — доктор Роберт Ферранте и его супруга доктор Отем Клайн. Переманить их из Массачусетса в Питтсбург было, безусловно, выгодно, так как ученые принесли с собой гранты на несколько миллионов долларов. Ферранте занимался проблемами нейрохирургии и проводил исследования в области нейродегенеративных заболеваний, например бокового амиотрофического склероза (БАС, или болезнь Лу Герига). Меньше чем через полгода после переезда Ферранте присудили первую премию Леонарда Герсона за научные заслуги.

Доктор Клайн тоже начала новую жизнь и возглавила кафедру женской неврологии. Она была сертифицированным врачом в этой области и специализировалась на судорожных расстройствах во время беременности. Коллеги и друзья очень любили доктора Клайн. Кроме карьерного роста и перспективы руководить собственной научной программой переезд в Питтсбург давал Отем возможность самой выбирать график работы. Дорога от офиса до дома занимала всего пятнадцать минут пешком, поэтому Отем могла проводить больше времени со своей шестилетней дочерью.

Семнадцатое апреля 2013 года оказалось очень долгим. Вечером, когда Отем закончила работу, на часах было уже пятнадцать минут двенадцатого. Она отправила мужу сообщение и пошла домой — пройти нужно было метров восемьсот. Через полчаса Роберт Ферранте уже звонил в службу спасения[42].