Шрифт:
Закладка:
– Не, спасибо. Я пойду уже.
Володя встал и направился к воротам. Мужичок остался сидеть на скамейке и жевать хлеб. Тут Володя увидел, что вся толпа возвращается. Они шли к выходу со столь же грустными и опущенными лицами, как и час назад. Они двигались примерно в том же порядке: сначала бородачи, потом женщины в платках со скорбными лицами, в конце старушка и Сидор с девушкой. Они по-прежнему шли, крепко держась за руки. Вскоре толпа сравнялась с Володей, сравнялся и Сидор.
– Сидор, слушай, ты прости меня, – сказал Володя.
Сидор и девушка остановились и посмотрели на Володю. От их молчания Володе стало неловко.
– Сидор, ну понимаешь, в жизни бывает всяко, – оправдывался Володя. Он себя поймал на мысли, что чувствует себя глубоко виноватым перед Сидором, но не за то, что побил его в электричке, и не за то, что оттаскивал от гроба отца, а за что-то иное.
– Володя? Ты? – Сидор улыбнулся.
– Да, я, – Володя улыбнулся в ответ.
– Друг мой добрый, где же ты был? – Сидор бросился на шею Володе. – Мой отец умер, я знал, что ты придешь, что не оставишь меня. Пойдем с нами. Это сестра моя родная, Екатерина, – девушка кивнула. Володя кивнул в ответ и представился.
Володя присоединился к толпе и пошел к выходу.
– Ты не представляешь себе, Володя, – сказал Сидор, и в его глазах появились слезы. – Отец делал мне из разноцветных бумажек птичек. А одна не удалась, и он сказал, что это инвалид у нас получился. Он выбросил ее, а я нашел, пригладил, подошел к отцу и сказал, чтоб он исцелил инвалида. Он склеивал весь вечер, старался. – Сидор упал на колени и уткнулся головой в асфальт. Он зарыдал. Сестра грустно смотрела, а толпа не обращала никакого внимания. Володя с сестрой переглянулись. Сидор встал и строго посмотрел на Володю.
– А ты дембельнулся, что ли?
– Да.
– Соскучился по ласкам женским? Катька приглянулась? Говори, не лукавь, – Сидор закричал. – Понравилась сестра моя?
– Сидорушка, ну полно уже, – Катя снова взяла его за руку и потащила к выходу.
– Ты, сестренка, думаешь, он тебя в жены собрался брать? Нет, попользоваться телом наливным твоим захотел, а потом укатит к себе, а ты останешься плакать на пороге, мы с бабкой тебя успокаивать будем. Этого ты захотела? – резко сказал Сидор.
Обернулась старушка.
– Сидорушка, ну что ты на человека наговариваешь, – сказала она.
Девушка подошла к Володе.
– Вы простите его, он чудит иногда. Но душа добрая у него, чистая. Езжайте с нами, – она произнесла эти слова с какой-то особой чувственностью. Володя замер от ее голоса. Тут Сидор вернулся и схватил Володю за куртку.
– Ты думаешь, я глаз твоих похотливых не заметил? Как ты посмотрел на нее, – он снова упал на землю и зарыдал. Старушка пошла со всеми, а Катя и Володя остались молча смотреть на плачущего Сидора.
– Люди добрые, возьмите хоть маслица с хлебушком, – услышали они голос за спиной. Мужичок протягивал свою суму.
Володя немного нерешительно взял суму, порывшись там, вынул горбушку и бутылку масла.
– На, Сидор, покушай, – протянул он бутылку и горбушку лежащему на асфальте Сидору.
Сидор закрыл лицо руками и ничего не отвечал.
– Вставай, Сидорушка, – сестра взялась его поднимать. – Ждут ведь нас, тебя ждут особо. Сидорушка, вставай. – Всеми силами она попыталась поднять его. Володя помог. Сидор снова был на ногах.
– Не оставляй нас, Володя, пойдем с нами, – сказал Сидор. – Пойдем, родные ждут нас с тобой. – Он взял одной рукой руку сестры, а другой руку Володи.
* * *
– Первый символ! – крикнул Сидор, и все сидящие за столом замолчали. Все бородачи уставились на него, боясь дыханием нарушить тишину и упустить что-нибудь важное. Володя сидел рядом с Катей и поглядывал то на нее, то на сидящего неподалеку Сидора, то на бородачей. – Иоанн Богослов с ангелом на левом плече. Ангел шепчет слова самого чудесного Евангелия. Видали его сегодня? Шепчет-то так, что никто кроме Иоанна и не слышит его. Не время слышать.
– Сидорушка, ты истолкуй нам, не разумеем мы многого, – вежливо сказал один из бородачей. За столом стало еще тише.
– Второй символ! – закричал Сидор громче прежнего. – Во время чумы один из бездомных свалился с ног. Его отволокли к завалу и думали кинуть в общую моровую яму. Но оставили. А через день сам епископ был на отпевании, – Сидор взглянул на сестру. Та молчала, как и все остальные.
– Оказалось, что это царь потерянный? – нерешительно спросил один из бородачей, нарушив молчание. – Наши тоже все позабыли. Роднятся с латинами. Теряют себя среди роскоши, среди мрака внешнего.
– Эти двое из Южной Америки. Они из сбежавших до революции, – Катя шепнула на ухо Володе. – Каждый раз сетуют на своих детей.
– А что их дети? – шепотом спросил Володя и посмотрел на бородачей.
– Непослушничают, – улыбаясь, сказала Катя.
– Простите, – вдруг сказала Володе рядом сидящая женщина средних лет в черном платке. – Судя по одежде, вы военный.
– Ну как… Дембель, – ответил Володя. – Да, военный.
– А кому служите: царю или красным?
Володя задумался.
– Скорее царю, – ответил он.
– Разумно, – сказала женщина и отвернулась.
Снова воцарилось молчание. Сидор жадно поедал стоящее на столе. Катя искоса поглядывала на Володю. Ему было несколько неловко сидеть за столом из-за запаха, еле заметно, но все же исходящего от него. Он отодвинулся от девушки, чтобы этот запах не дошел до нее.
– Третий символ! – еще громче закричал Сидор.
– Да остынь ты со своими символами, притомил уже, – перебил его один из бородачей, сосед того, что говорил о царе. – Думать надо, кому лавку оставить теперь. Гаврила умер, что теперь с лавкой и лесом делать? Кто смотреть за лесом будет и лавку держать? – говорил он очень строго, все вокруг уставились на него. – Не этому убогому ведь лес оставлять, – он кивнул головой в сторону Сидора. Катя опустила глаза. – Давайте решать, кому лавку и лес оставляем. Мы уезжаем, вы остаетесь. Предлагайте сами кого хотите, – закончил он.
Все стали переглядываться. Сидор посмотрел на сестру, та по-прежнему сидела с опущенными глазами. Катя подняла глаза, увидела взгляд Сидора и улыбнулась. Они смотрели друг на друга, будто беседуя о чем-то, известном только им. Сидор тоже улыбнулся. Их немую беседу, казалось, никто не видел,
