Шрифт:
Закладка:
Похоже, вы обе не хотите (или не умеете) заботиться о себе. Возможно, вы считаете, что забота о себе – это презренный эгоизм, а отвержение собственных интересов – прекрасный альтруизм. Но даже альтруистическое «Возлюби ближнего как самого себя» не звучит как «Возлюби ближнего больше самого себя». Если вы не заботитесь о себе, то как можете заботиться о других? «Сначала наденьте кислородную маску на себя, а потом на ребёнка» – так гласит надпись в самолёте, и это совет, которому неплохо последовать.
Подумайте о том, какие свои потребности вы удовлетворяете за счёт спасательства. Чего вам не хватает: признания собственной важности или компетентности, общения, похвалы за то, что вы делаете, или чего-то ещё? Выявив эти потребности, составьте план, за счёт чего вы могли бы их удовлетворить, не вовлекаясь в чужую жизнь.
При этом вы не обязаны помогать страдающей от абьюза так, как хочет она, не обязаны удовлетворять все её желания. Вы (разумеется!) не должны помогать ей в противозаконных действиях: например, если вы медик, а она просит вас раздобыть психотропные препараты, чтобы тайком добавлять мужу в еду («Пусть станет потише»). Вы имеете право не впускать её в свою квартиру среди ночи в сто первый раз, когда абьюзер снова разбушуется, – только лучше всё-таки заранее предупредить, что впускать её больше не собираетесь. Вы вправе не выслушивать от неё подробности истязаний, которым её подвергает домашний тиран, и ограничивать во времени её монологи: у вас есть собственная жизнь, полная забот. В общем, составьте список того, что вы ей давать точно не хотите, а вслед за этим – другой: что можете ей дать и на каких условиях.
У многих, погрязших в спасательстве, сейчас загорится перед глазами красная надпись: «Я буду виновна в оставлении её в опасности!». Нет, не будете. Оставление в опасности – эта статья касается узкого круга лиц и ограниченных ситуаций: например, если врач отказывает в помощи умирающему человеку. Ситуация, когда оба человека вполне в сознании и ни один не наделён особыми правами в отношении другого, сюда не относится.
Если вы хотите оказать жертве абьюза помощь, требующую ресурсов всей семьи (жильё, деньги и т. п.), посоветуйтесь с домочадцами и всё обсудите. Если собираетесь позволить ей жить у вас, оговорите заранее, на какой срок это будет возможно.
Вы вправе ставить границы
Ваша помощь не должна быть бесконечной: чем усерднее вы изображаете золотую рыбку, тем больше женщина, страдающая от абьюзера, утверждается в мысли, что она беспомощна и бессильна, что она ребёнок, зависящий от воли других людей, просто одни (абьюзер) обращаются с ней плохо, а другие (вы) хорошо. Там, где человек ни за что не отвечает, он ничего не может сделать, следовательно,– беспомощен. Когда же вы не берёте на себя лишнюю ответственность, тем самым показываете, что верите в её силы.
Итак, повесьте в шкаф белые крылья и отстегните нимб: эта женщина – точно такой же человек, как вы, и самая здоровая позиция – общаться двум людям с позиции уважения друг друга. Уважайте эту женщину, её индивидуальный путь, пусть даже он не совпадает с вашими взглядами, её возможности, которые в данный момент таковы, что не позволяют уйти от тирана.
И ещё: при подготовке моей первой книги о домашнем насилии «Немые слёзы» мне предложили в главе, посвящённой помощи со стороны других лиц, заменить слова «женщина, которая подвергается домашнему насилию» словами «ваша подопечная». Я резко воспротивилась, потому что такая позиция уже представляет собой часть проблемы. Ваша сестра, ваша подруга, ваша соседка вам не подопечная – у вас нет права опеки над ней, поскольку она взрослая и дееспособная, а посему и диктовать вы ей ничего не можете.
Не становитесь в позицию наставника. Разговаривайте с ней не сверху вниз, а на равных. Вместо того чтобы смотреть на неё как на объект спасения, получайте удовольствие от общения с ней, совместного времяпрепровождения, от общих тем, от общего хобби. Так вы обе получите намного больше пользы.
И всё-таки Юля решила не верить в то, что в её семье не происходит ничего особенного! В то свободное время, которое у неё оставалось от домашних дел и воспитания Евы, она читала статьи в Интернете, посвящённые теме домашнего насилия, и удивлялась, насколько же всё совпадало с тем, что она испытывала на себе. Там же Юля прочла рекомендации, как общаться с абьюзером… Было очень трудно и страшно, но она всё-таки решилась на разговор с Артёмом. В первый раз это не удалось: муж сказал, что жутко устал на работе, и она не решилась настаивать. Во второй и в третий он тоже находил предлоги, в третий раз даже ушёл от разговора в буквальном смысле – на прогулку.
Четвёртый раз случился после инцидента насилия. После ночи с субботы на воскресенье, проведённой в обычном отчаянии, страхе, злости и невозможности сбежать, Юля готова была высказать мужу всё и сразу, как только он наконец-то прекратил над ней издеваться и отправился спать, но удержалась. Она хорошо изучила эту последовательность, привыкла к ней – если к чему-то настолько плохому вообще возможно привыкнуть, – и знала, что время говорить придёт позже. Когда он проснётся.
Примерно вычислив это время, Юля постаралась занять дочку, предложив ей купленный недавно и ещё не открытый набор «Лего» – то, что всегда поглощало Еву целиком. Жаль, конечно, что сегодня не понедельник, когда у ребёнка развивающие занятия, но что поделаешь, откладывать разговор на понедельник было бы тактически неверно. Юля чувствовала себя точно на войне, где от каждого её действия зависела жизнь. Она долго думала, готовить ли к пробуждению Артёма чай и выпечку, как делала иногда раньше в знак примирения. Решила пойти на компромисс: чай заварила, но печь ничего не стала. Сгодятся и покупные крекеры.
Обычно наутро после такой ночи Юля либо упрекала Артёма за произошедшее, либо, наоборот, пыталась всё сгладить и показать, что всё простила, что они по-прежнему любящая пара. Сегодня она молчала. Артём, уловив в её молчании что-то необычное, заговорил первым:
– Ну чего ты бычишься? Мы что, первый раз поссорились?
– Мы не поссорились. Ты меня оскорблял всю ночь.
– Слушай, ну что за глупости! – Артём снова начал взвинчиваться. – Ты первая начала…
Юля выслушала то, что он обычно говорил, не пытаясь перебить или вступить в спор. И когда он закончил, продолжила с того же места:
– Ты меня оскорблял всю ночь. Мне до сих пор больно и обидно, и я на тебя злюсь. Я не хочу больше этого терпеть. Я не хочу, чтобы наша дочь росла, видя всё это. И предупреждаю тебя: если ты ещё раз так сделаешь, я с тобой разведусь.
