Мастер Нико отпустил нас ближе к полуночи.

Хотя, думаю, если бы не тучи, затянувшие полнеба, мы бы так и работали до самого рассвета.

От стройки был освобожден только Алабай и часовые.

Перевертыш до сих пор рыскал по лесу, кого-то или что-то вынюхивая, а часовые, набранные из погранцов и лесников, расположились по кромке леса.

Остальные Воины ворчали, поминая меня и Нико добрым словом, но от работы не отлынивали.

Все понимали — без стены все будет зря.

Мои одноклассники, несмотря на усталость, тоже рвались в бой.

Но как бы гимназисты не стремились «внести вклад в стройку века», как сказал Фил, у Ольги Ивановны на этот счет было другое мнение.

В итоге, Воины полночи перетаскивали Пространственные карманы, а мои одноклассники ворочались в палатках, так и не сомкнув глаз.

Ко мне, слава Богу, Ольга не лезла, поэтому я оказался предоставлен самому себе.

Ну как самому себе…

Несколько часов в боевой медитации — такое себе удовольствие. Поэтому, когда Мастер Нико скомандовал отбой, я был самым счастливым человеком в Пограничье.

Вот только вместо сна мне пришлось плестись на Военный Совет, на котором Хмурый, исполняя поручение Оута, представил меня младшим офицерам.

И если до строительных работ я мандражировал, предчувствуя неумолимую встречу с офицерами, то после ночных работ плюнул на волнение.

Да, где-то глубоко внутри ещё копошились сомнения и терзало нежелание в очередной раз доказывать, что я «право имеющий», но к полуночи это все стало неважно.

Проблема, которую я, скорей всего, сам себе надумал, потускнела, сменившись моральной и физической усталостью.

К тому же, я рассчитывал обсудить все накопившиеся дела максимум за десять минут после чего переговорить с Толстым и, если получится, с Мироном.

По идее, надо было пообщаться с Айной и Алексией, но этот вопрос я малодушно оставил на завтра.

К тому же, полезь я в палатку к девчонкам, меня могли не так понять.

Примерно с такими мыслями я и начал Военный Совет.

— Господа офицеры, — я поприветствовал Воинов, собравшихся в командирской палатке. — Буду краток. Да, с виду я младше всех вас, и у кого-то неминуемо возникнет желание подискутировать или оспорить мои командирские полномочия.

Я обвел взглядом уставших Воинов.

— Сразу предупреждаю, в таком случае немедленно пишите рапорт на перевод к Максу.

— Михаил!

— Да, прапорщик Федосеев?

— Те из нас, кто был в остроге, — он кивнул на штабс-капитана Сасс, и тот коротко кивнул, поддерживая своего товарища, — знает мощь твоей ауры. Остальные же имели возможность лицезреть её эффект своими глазами. И я думаю, все понимают…

— Прапорщик, говори за себя, — перебил его высокий Воин с гривой каштановых волос. — Я слушаться этого сопляка не собираюсь.

В палатке тут же повисла тишина, а я покачал головой.

Ну почему вечно одно и тоже?

Вот кем нужно быть, чтобы сначала три часа находиться под мощнейшей аурой, видеть, как Мастер Нико выполняет требования «сопляка», но выпятить свое эго при всех?

— Назовитесь, — потребовал я.

— Мальчик, иди баиньки, — глумливо отозвался Воин, явно меня провоцируя.

Я вопросительно посмотрел на Федосеева и Сасс, и последний неохотно ответил:

— Никанор Спесов, гвардии штабс-капитан. Прикомандирован к дружине ротмистра Орлова за день до убытия.

— Благодарю, штабс-капитан, — я кивнул Сасс.

— Да, штабс-капитан, — ядовито отозвался Никанор, — с занесением благодарности в личное дело!

— Что ж, — протянул я, шагая вперед и демонстративно заворачивая рукава мундира, — его пример другим наука…

— Не в моих правилах бить всяких сопляков, — как можно высокомерней бросил Спесов. — Даже тех, кто подлизал начальству ради теплого местечка.

Провокация была настолько очевидна, что я замедлил ход, не дойдя до Никанора несколько шагов.

Спесов нарывается — это факт. Судя по эмоциям, делает он это осознано — значит у него есть план. Хочет вывести меня на эмоции? Но зачем?

А может просто врезать ему в челюсть, как я и планировал?

Не-ет, это явно подстава, а значит первым бить нельзя.

Эх, думаю, Дионисий Викторович был бы рад этому стриму, но показывать врагу своих офицеров — не очень умный поступок.

К тому же полноценный стрим у меня был запланирован на завтра.

Но об этом я подумаю позже.

Сейчас нужно поставить на место разошедшегося офицера.

Как он там сказал? Подлизал начальству ради теплого местечка?

— Так вот, как ты сюда попал, — я задумчиво посмотрел на роскошную гриву каштановых волос. — А я ещё думаю, что за бабская стрижка…

В шатре ещё как минимум у двух Воинов были длинные волосы, они даже ухом не повели.

Все офицеры понимали — сейчас на их глазах разворачивается обычная дуэль. Пока что на словах.

— Ах ты сопляк! — опешил Никанор, явно не ожидавший от меня такого словесного отпора. — Да ты…

— Сопляк говоришь? — усмехнулся я и шумно высморкался прямо на сапоги гвардии штабс-капитану. — Ой, какая жалость.

У входа в палатку обидно хохотнул Хмурый, а поручик Федосеев с штабс-капитаном Сасс обменялись понимающими усмешками.

Все это не осталось без внимания Спесова, и его лицо пошло красными пятнами негодования.

Но мне этого было мало.

Таких как Никанор Спесов нужно растаптывать сразу же, без всяких расшаркиваний и политесов.

Пресекать их выходки жестко и даже жестоко. Без жалости.

Я такую породу знаю, если не дожать сразу, то кровушки попьет и у меня, и у моих людей. Благо звание позволяет.

— Ничего, Каштанка, — я усмехнулся, кивнул на волос Воина, — языком ты обращаться умеешь, к утру вылижишь свои сапожки. Кстати, классные каблуки. Точь-в-точь как у нашей магички.

Бац!

Офицер всё-таки не сдержался и на эмоциях влепил мне пощечину.

Я же и не подумал уворачиваться.

— Нападение на офицера и хозяина надела? — холодно произнес я, чувствуя, как щека начинает пылать от хлесткого удара. — Опрометчиво.