Шрифт:
Закладка:
…жаль, что я не знаю, как изготавливать святую воду. И спросить не у кого — церковь в ближайшем селе заколочена, как, несомненно, и другие, по всей округе. Оно и понятно: как бы не относился Барченко к христианской религии вообще и к православию в частности — уверен, он не станет рисковать тем, что эта сила вмешается в ход его эксперимента…
А он состоится — как и было объявлено, завтра, в первой половине дня. Целей тут две: с одной стороны, освоение методики (выражение самого Барченко, записанное на полях карандашом) а с другой — создание нужного эффекта для лубянских покровителей. Это, ясное дело, нигде не записано — но догадаться несложно. Заодно натаскают специально отобранных охранников на уничтожение зомби — в будущем наверняка пригодится, поскольку записи заканчиваются туманным намёком на некие сведения, содержащиеся в книге, и которые только предстоит оттуда извлечь. И этот, второй этап проекта сулит уже совсем другие, куда более пугающие перспективы...
И, кстати, остаётся ещё один вопрос, может, и не столь судьбоносный, но занимающий меня чрезвычайно: зачем Елене свет-Андреевне понадобилось делать фотокопии этих записей? Ясно, что не по распоряжению Барченко или Гоппиуса — в этом случае не пришлось бы лезть в архив ночью. Значит, она работает на кого-то ещё? Н-да, задачка — и чем быстрее я найду ответ, тем увереннее буду себя чувствовать в намечающейся игре. А это мне сейчас ох, как нужно!
До назначенного времени осталось около суток, и немалая часть этого времени была отведена под занятия со спецкурсантами. Дело давно и основательно наскучившее — усиливать своим присутствием проявления их способностей. Зато есть время хорошенько обдумать — что предпринять, чтобы ни один из пакостных сюрпризов, которые может преподнести завтрашний день, не стал для меня полной неожиданностью.
Нет, кроме шуток: я понимаю, что необходимые меры примут и без меня. Если «мертвяки» вырвутся из зарешеченной арены — чего по идее случиться никак не может — их встретят таким шквалом свинца, что попросту разорвут на части. До огнемётов, правда, чекисты, обеспечивающие безопасность эксперимента, не додумались, зато я своими глазами видел, как шестеро бойцов с малиновыми петлицами на шинелях матерясь и мешая друг другу, втаскивают в бетонную будку, украшающую один из углов арены, германский тяжёлый пулемёт МG-18 — здоровенный, громоздкий, на пехотном станке с высокими, снабжёнными спицами, колёсами. Я ещё подивился, где они только его раздобыли — если меня не путает мой склероз, немцы до конца войны успели выпустить совсем немного экземпляров этого «вундерваффе», и впоследствии выпуска так и не возобновили. Хотя, вроде бы, я видел в своё время один экземпляр в Артиллерийском музее в Питере — так может, это он самый и есть?
Крупнокалиберный пулемёт — это, безусловно, весьма серьёзный аргумент — на испытаниях пули калибра 13.25 мм. пробивали двухсполовинойсантиметровые стальные листы, а уж человеческое тело его очередь попросту разорвёт пополам. Но это ещё не повод отказываться от собственных мер предосторожности, а потому перед обедом я завернул в гараж, где содержался приписанный к «объекту» автотранспорт, и выпросил у слесарей напильник и шабер — с отдачей, разумеется. И вечером, после ужина, когда измученные за день спецкурсанты разбрелись по спальням, забрался в пустующий учебный класс и принялся за подготовку к грядущему зомби-апокалипсису.
Итак, задача: с помощью подручных средств превратить пули штатных патронов (9 × 20 мм SR Browning Long) в экспансивные. Для этого стачиваем закруглённый носок пули так, чтобы образовалась площадка диаметром около пяти миллиметров.В её центре проковыриваем шабером коническую ямку миллиметра в четыре глубиной и такое же в ширину, причём стараемся сдеать его кромки по возможности ровными. И под конец — берём острый нож и надрезаем края получившегося «стакана» крест-накрест. Всё, готово: теперь остаётся только надеяться, чтобы получившегося уродца в решающий момент не перекосило или, не дай бог, не заклинило прямо в стволе.
За час с небольшим работы я испортил таким образом десяток патронов, которыми и забил запасной магазин. Баллистику пуль я, конечно, испортил безнадёжно — но мне-то и не требуется стрелять ими дальше, чем пять-шесть шагов. А на такой дистанции пули должны раскрыться венчиками (во время Первой Мировой такие «изделия» называли «цветами смерти) и проделать в немёртвой, но и не живой плоти изрядную дыру. Если удачно засадить такую «маслину» в плечо — пожалуй, и руку оторвёт, всё снижение боеспособности. Теперь бы для полной уверенности раздобыть ещё один запасной магазин, но уже с серебряными пулями — а то ведь кто знает, чем на самом деле сподручнее валить этих грёбаных зомби? Уж точно не изготовленным Олегом Копытиным ножом — хотя я старательно наточил его и даже подправил заточку на специально припасённом для этой цели куске ремня.
…эх, бензопилу бы мне, как в незабвенном «DOOMе»! Только где ж её тут взять…
— Алёша постой!
Голос Елены ударил мне в спину, как выстрел. Я замер и медленно — нарочито медленно! — повернулся.
— Что-то ты засиделся. А ведь отбой сегодня на час раньше обычного, специально, чтобы вы могли отдохнуть. Не спится?
На этот раз она была в бесформенном костюме, состоящем из юбки и жакета блёкло-бурого цвета. Такой подошёл бы мелкой конторской служащей или учительнице постбальзаковского возраста, из числа тех, что давным-давно махнули на себя рукой и следят лишь за чистотой своего платья.
— Вы, я вижу, тоже не торопитесь к себе. — буркнул я. — а ведь вам тоже предстоит завтра…
Что именно ей предстоит — я уточнять не стал. Она и сама прекрасно всё знала — недаром я видел её на недавнем занятии с Ниной.
Она сделала два шага ко мне. Теперь нас разделяло чуть больше полуметра, и я с облегчением ощутил слабый, но знакомый аромат — этими духами Елена обычно пользовалась, готовясь к нашим свиданиям.
…Намёк? Но к чему тогда этот невыразительный ( не сказать просто «уродливый) костюмчик?...
— Понимаю твоё удивление. — она усмехнулась, прочтя, как обычно, мои мысли — вероятно, написанные на физиономии. — Я только что из Харькова, была в
