Осмотрев печальные останки Рикарда Рейсса, полицейские вернулись к Маридалсваннет. Оттуда поехали по карте перемещения флешки к городу, ища иголку в стоге стена. Но что искал Фредрик? Важно ли, что флешку провезли всего в паре кварталов от квартиры Беаты Вагнер? Имело ли значение, что флешка, судя по всему, находилась в одном из переулков около здания ТВ2?

Они ехали неспешно, потому что каждый раз, увидев камеру наблюдения, останавливались, и Фредрик отмечал ее на карте. Получилась точечная линия через окраину Осло, в центр и потом сюда. Линия вела на парковку в нескольких сотнях метров от порта с контейнерами, где водители трейлеров приобретали хламидии, в ожидании, когда разгрузят их вагончики.

Фредрик раздраженно щелкнул ручкой.

— Возьми карту и выясни, кто владеет камерами наблюдения.

— Но сегодня же воскресенье… — взмолился студент.

— Тем лучше. Завтра понедельник. Начнешь собирать все видео. Как думаешь, в багажнике найдется пара резиновых сапог?

— Вы не поедете в управление?

— Мне нужно пройтись. Подумать, — ответил Фредрик.

— Идти неблизко.

— Если уж проститутки ходят, то и я смогу.

Сапоги оказались велики на пару размеров, но со своей функцией справлялись. Фредрик постучал в кабину одного из стоявших там трейлеров, но никто не открыл. С другой стороны парковки кто-то развлекся, соорудив конструкцию из картонных коробок, обломков досок и прочей ерунды. Рядом стояла обгоревшая бочка из-под нефти с вздувшимся лаком на стенках, в которой развели костер.

Фредрик наугад пошел вперед, пиная снежную кашу. Остановившись, посмотрел на порт полуострова Шурсёя. Туда прибывали грузовые суда и танкеры со всего света. Может, флешка уплыла на одном из них? Или уехала в трейлере через Швецию и далее на континент? А может, отправилась на пароме через Балтийское море? Зачем вообще было красть эти документы? У Фредрика было две версии. Целью могло быть обнародовать информацию. Использовать Бенедикте Штольц и ТВ2, чтобы помешать политикам купить самолеты-разведчики. Если это так, значит, что-то пошло не по плану. Совсем не по плану. Либо это шпионаж, похищение государственных тайн. Многие хорошо бы заплатили за такие сведения. Так хорошо, что вполне можно было пожертвовать чьей-то жизнью. Его мучила мысль, что, возможно, он увидел контуры дела какой-то большой политики?

Фредрик прислушался к гулу с шоссе E18 и запрокинул голову назад. Капли дождя падали на подбородок и щеки. Следователь уже почти погрузился в состояние покоя, как неожиданно вздрогнул.

Над парковкой и вдоль шоссе зажглись фонари, и все вокруг мгновенно озарилось золотистым светом. Трейлеры, слякоть под ногами, и даже капли дождя заблестели. Но за пределами света фонарей мир вдруг приобрел расплывчатые очертания.

Охота за тенью в безлунную ночь, подумал Фредрик.

Он прошел небольшой отрезок пути вверх по склону с другой стороны европейской трассы. В свете уличных фонарей показалось здание, которое еще пару минут назад Фредрик едва различал. На первый взгляд, это была одиноко стоящая вилла среди деревьев в самом низу склона. Одна ее сторона ярко освещена, а другая — погружена во тьму. Что-то показалось Фредрику очень знакомым в этой постройке. Он пересек парковку, вышел на дорогу, и… разве это не…? Да. Это она. Этот дом. Он уже видел его раньше. Именно эта вилла была на фотографии в сумочке Бенедикте Штольц. Вилла Равнли.

Движение было неплотным, но машины ехали быстро. Резиновые сапоги, скользя подошвами по льду, тормозили Фредрика, пока он перебегал дорогу.

Дом из красного кирпича располагался за колючей живой изгородью, в саду, опускавшемся к фьорду. Даже без листьев изгородь была такой густой, что Фредрику пришлось подойти к кованым воротам, чтобы заглянуть за ограду. Ворота оказались выше него и достаточной ширины, чтобы пропустить большой автомобиль. Вблизи стало видно, что на кирпичных стенах время уже оставило свой отпечаток. В строительном растворе между кирпичами — глубокие борозды. Фредрик долго рассматривал здание. Свет не горел. Никаких признаков жизни. Ворота закрыты. Он сделал шаг назад. Удастся ли вышибить их? И тут он заметил почтовый ящик — изгородь почти полностью поглотила его. Но на нем сохранилась табличка с названием виллы, все еще читаемым.

Зачем Бенедикте Штольц носила в сумке фото этого невзрачного жилища, спрятанного в саду недалеко от самого центра города? И как вообще можно было так назвать подобное место? Разве что… а что, если это вовсе не жилой дом?

Здание было похоже на жилое, а вот дверь выделялась. Это была не обычная входная дверь, а заржавевшая металлическая — такие обычно стоят на промышленных постройках. Под коньком крыши он увидел светлые пятна, словно раньше там были вкручены фонари. Или камеры наблюдения. На высоких окнах не хватало штор, а в саду стояли буровые машины и грузовик.

Фредрик вскарабкался на почтовый ящик, и проволока, к которой он крепился к воротам, противно заскрипела. Перелезть через ворота оказалось легче, чем он думал, но приземление в резиновых сапогах отозвалось болью в колене. И вот перед ним открылась она. Вилла Равнли.

В саду в кузове грузовика рядами была сложена кухонная мебель, плита и древняя масляная печь. Полки архивных шкафов, зиявшие пустотой, столешницы письменных столов и офисные стулья. Может, тут был чей-то офис? Фредрик уже собирался подняться по лестнице, как вдруг застыл на месте.

Давно забытое вылезло на поверхность из глубин подсознания. Не из воспоминаний, которые можно было бы представить, подобно сцене из детства или эпизоду из школьных времен. Нет, это хранилось намного глубже. Фредрик знал, он просто знал, что первая бетонная ступенька сдвинется с места, когда он перенесет на нее свой вес, и со скрипом заденет о железный парапет. Это было воспоминание такой давности, что он даже не мог его воссоздать. Он просто знал это.

Ступенька приподнялась, и железо завизжало о бетон. Не так громко и пронзительно, как он ожидал. Но тем не менее. Завизжало.

В голове Фредрика постепенно начали всплывать воспоминания. Вилла была не домом, а рабочим местом его отца. И этому есть только одно объяснение. Мать была домохозяйкой, только отец мог привезти сюда сына. Кен Бейер. Вот почему Бенедикте Штольц спрашивала Фредрика, знакомо ли ему название Равнли.

Фредрик не испытал ни триумфа, ни радости. Он знал, что отрывистое частое дыхание — признак нарастающей тревоги. Теперь сомнений не оставалось. Это расследование касается и его тоже. Он не понимал пока, каким образом. Но был уверен, что уже стоял на этом месте раньше. Что же такого давным-давно сделал его отец, что журналистка стала копаться в этом сейчас?

Он отжал защелку дверной ручки как можно более неслышно. Дверь оказалась заперта. Как только он ступил на нижнюю ступеньку, в его кармане завибрировал телефон. Фредрик спрятался в тени изгороди.