— Не собираюсь я никуда ехать! — Глушу машину и хватаюсь за ручку двери, чтобы случись что, быстро сбежать. Но не успеваю и глазам моргнуть, как тут же ощущаю под рёбрами твёрдый предмет. Испуганно смотрю на парня. — Ты что творишь?

— Едем, иначе твой сын останется сиротой.

— Дронова тоже убьёшь? — Усмехаюсь, потому что это кажется до жути смешным.

— Трогай! — Рявкает на меня. Я же тяну время до последнего. Поворачиваюсь в сторону здания в надежде увидеть там знакомую фигуру. — Нам нужно просто поговорить! Не заставляй меня совершать преступление.

— Просто поговорить? — Возмущаюсь. — Ты приставил к моим рёбрам нож! Тебе в психиатричку надо, а не с людьми разговаривать!

Глаза Юры наполняются слезами. Он убирает нож и падает головой на свои ладони рук, продолжая всхлипывать. Это идеальный шанс, чтобы сбежать, но я почему-то остаюсь на месте.

— Что у тебя случилось? — Осторожно спрашиваю, не веря тому, что делаю. Дура. При чём клиническая. Во мне всегда был дух спасательного круга. Только почему жалость и геройство распространяется на таких, как Юра?

— Попроси своего ублюдка вытащить дядю из тюрьмы.

— Что? — Удивляюсь. Дмитрий за решёткой? Поэтому Дронов светится от счастья?

— Твой ублюдок засадил Диму! — Срывается на крик. — Пусть вытащит его и я к тебе не притронусь. Иначе, Настя! Я убью всю твою семью. Начну с мамаши!

— Юр, ты вообще осознаёшь какую ахинею несешь? — Почему-то совсем не страшно от его слов. Может, потому что знаю, Саша не позволит причинить вреда?

Тут дверь машины резко открывается и Юру, словно нашкодившего щенка, выкидывают за шкирку на улицу. Саша не бьёт его, лишь прижимает лицом к асфальту и скручивает руки за спиной. Парень в свою очередь, орёт благим матом.

— Вот скажи, родной, ты идиот или притворяешься? — Спрашивает Саша. — Ты бегал от меня и скрывался для того, чтобы вот так спокойно прийти в логово зверя? Совсем недальновидный, да? — Дронов одной рукой держит Юру, а второй набирает чей-то номер. — Сейчас вслед за дядей отправишься.

Юра только и ждал, когда Саша чуть расслабится. Это произошло в одно мгновение. Парень выворачивается и толкает Дронова в грудь. Тот, теряя равновесие оступается и это маленькое замешательство даёт парню фору. Юра достаёт из кармана, тот самый нож, и неуверенно вставляет в бок Саши.

Мне кажется, я стала белее белизны. Вылетаю из машины параллельно звоня в скорую. В ушах звенит, тело горит от страха вперемешку с адреналином.

— Ты только держись, ладно? — Говорю, а сама чуть ли не сознание теряю.

— Тише, Дронова. — Говорит, кривясь от боли. — Он не глубоко воткнул лезвие. Завтра бегать уже буду.

— Не говори. Не трать силы!

На белоснежной рубашке появились разводы от бурой крови. Саша держится за бок и продолжает улыбаться.

— Ты чего лыбишься, ненормальный!? — Я в истерике. Мне страшно. А он улыбается.

— Не плакать же. — Голос Саши становится тише. — Как же прекрасно видеть, что тебе не всё равно. Ради такой картины и умереть не страшно.

Тут слышится вой сирены, и я расслабляюсь. Дронов в сознании, успевает улыбаться, значит жизни ничего не угрожает. Но господи, как же я испугалась. Мне стало нечем дышать только от одной мысли, что могу его потерять.

В больнице сказали, что Дронову повезло, Юра воткнул нож не глубоко. То ли ему не хватило смелости, то ли рывка и сил. Рана была всего глубиной в четыре сантиметра. Хотя крови было столько, как будто слона зарезали.

Дронов довольный развалился на кровати разговаривая по телефону. Он что-то говорил о том, что Юра окончательно себя закопал. Теперь к статье за соучастие, ещё и покушение прибавится. Доказать всё легко, потому что в машине Саши всё время работал регистратор. А я, как свидетель, могу подтвердить, что Юра изначально угрожал мне. И его действия против Дронова были, отнюдь, не защитной реакцией.

Как оказалось, Дмитрий занимался махинациями с квартирами уже очень много лет. В основном жертвами становились пожилые люди, которые, по доброте душевной, подписывали всё, что нужно и оказывались на улице. В этот раз, Ильинский просчитался и сорвал не ту в поле ягодку.

Всё это время Дронов рыл под Дмитрия, пытаясь доказать его виновность. И ничего бы не получилось, тот слишком чисто работал, если бы не одна оплошность, которая стоила ему свободы. Саша постарался сделать всё, чтобы урод сел, как можно быстрее и надолго.

— Как же я устал, ты бы только знала. — Говорит Дронов, отбрасывая в сторону телефон. — Неужели со всем покончено? Ты, что со мной, что без меня, находишь очень много проблем на задницу, Настя.

— Эта черта преследует меня с самого раннего детства. — Сажусь рядом с Сашей на стул. — Ба и Лев Борисович в отпуск резко засобирались. Твоих рук дело? Хотя не отвечай и так знаю, что твоих.

— Они терпели тебя три года, думаю, что заслужили долгожданный отпуск.

— Я сейчас не посмотрю, что ты лежишь на больничной койке! — Замахиваюсь, на что в ответ получаю Дроновское «ха-ха».

— Они Абхазию захотели повидать. — Говорит и смотрит на меня в упор. — Осталось самое сложное.

— Да? И что же?

— Вернуть тебя. — Саша не смеётся и не улыбается. Его лицо серьёзное. Он всем видом пытается показать мне свой настрой.

— Мы с тобой уже всё выяснили. Даже не надейся. — Так же серьёзно отвечаю. — Мы можем с тобой быть, исключительно, только родителями.

— Насть, я решил все проблемы… — Начинает говорить, а я резко перебиваю.

— И поэтому я должна вешаться тебе на шею!? — Завожусь с пол оборота.

— Какая же ты невыносимая. Дослушай сначала! — Рявкает в ответ. — Я решил все проблемы и теперь полностью свободен для тебя. Это означает, что теперь мне ничего не будет мешать постоянно мозолить тебе глаза. Постоянно быть рядом. И в один прекрасный момент, ты просто сдашься.

— Угу… Даже не мечтай.

Встаю со стула и выхожу из палаты. Хватает же ему наглости, но мне это нравится. Нравится то, что сейчас начинает между нами происходить. Как будто начинают вскрывать мои самые потаённые желания. Я получаю невероятный кайф от того, что Дронов начинает охоту.

Из мыслей выдёргивает звонок телефона. На дисплее светится номер с подписью «мама». А вот и она. Заведомо готовлюсь к словесной пощёчине.

— Он ни в чём не виноват. — Слышу сразу заплаканный голос матери, как только снимаю трубку.

— Был бы невиновен, то не сел бы. — Ровно отвечаю. Как-то не цепляют слёзы матери.

— Попроси Сашу, чтобы не трогал его. Пусть скажет,