Шрифт:
Закладка:
– Снова поругались? – с участием спрашивает Аза, когда я захожу в библиотеку.
Она чаще всего пропадает именно в этой огромной комнате, которую никто больше не посещает.
– Не обращай на меня внимания, – вздыхаю я. – Мне просто нужно немного тишины и выпивки.
– Как хочешь, – говорит моя законная, но ненастоящая жена, отправляясь в свой личный закуток со скрытыми от посторонних глаз книжными полками и давая мне уединение.
Я не пью, несмотря на свои слова. Не до этого. В моей голове сейчас разворачивается целая спецоперация, но сколько бы вариантов я не просчитывал, если отца не убить, то своего мне не добиться. Я не могу просто уехать с Витой заграницу, бросив все, потому что тогда отец не успокоится, пока не найдет и не убьет нас обоих в наказание. А он может, у него есть средства и ресурсы для этого. Остается только один способ, долгий и болезненный: расстаться с Витой и окончательно расшатать и прибрать к рукам империю Булата Тагирова-старшего, чем я понемногу занимаюсь уже несколько лет, но чего невозможно достичь в одночасье, потому что старик умен и осторожен. А потом…
Потом я верну свою жену, даже если она за это время успеет сойтись с кем-то другим. Потому что Вита – моя, а свое я не отпускаю. В нашем случае даже развод не изменит того факта, что она моя жена, потому что я выбрал ее, отдав ту часть себя, которую никогда больше не смогу вернуть, ведь она принадлежит теперь ей одной. И если я останусь жив в конце, то ничто не сможет мне помешать быть с ней.
Выйдя из дома, я еду в торговый центр и побродив немного, прошу телефон для звонка у первого встречного в примерочной магазина. Асхаб, в отличие от моего отца, всегда платит по долгам и когда я прошу его об одолжении, с легкостью соглашается незаметно приглядеть за Витой. Столько, сколько понадобится, даже если это займет годы.
* * *
Сейчас
– Она хочет увидеть тебя, – говорит Сашка.
– Ну а я не хочу.
Я знаю Виту. Она начнет жалеть меня, если увидит в таком состоянии, а сочувствие ее смягчит. Заставит посмотреть на меня по-другому. Заставит начать оправдывать некоторые мои действия, потому что, когда любишь человека, то всегда смягчаешь для себя его недостатки и ошибки. Мне не нужно, чтобы Вита меня прощала. Чем хуже ее мнение обо мне, тем легче ей будет вычеркнуть меня уже окончательно из своей жизни.
– Булат, мне кажется, ты совершаешь ошибку, – вздыхает Саша. – Не отдаляйся от своей жены, позволь ей тебя поддержать.
– Она не хочет меня поддерживать, дело в другом, – раздраженно отмахиваюсь я. – Ты ничего не знаешь о наших отношениях, Саша, так что без обид, но советы твои для меня пустой пшик. Мы скоро разведемся.
К его чести, Макаров не настаивает. Слишком хорошо меня знает, чтобы продолжить давить.
– Тебя завтра выпишут, – переводит он тему. – Куда пойдешь?
– В отель. Пусть она думает, что я еще лечусь. Я встречусь с Витой, когда улажу свои дела.
Никаких дел у меня больше нет и Саша это знает. Мне пришлось продать или отдать даже то, что я изначально собирался сохранить. Теперь у меня есть несколько счетов, забитых деньгами, да пентхаус, в котором живет Вита с Асадом. На этом все. Я волен делать со своей жизнью все, что захочу. Если только Джалал все же не решит меня прикончить.
– Твоя мать тоже хочет тебя видеть, – добавляет Саша.
– Я заеду к ней сразу после выписки. Нужно найти ей новый дом.
Мама будет вне себя, когда узнает, что нашим домом теперь владеет Джалал. Усман отдал его ему, но мне все равно. Это место пропитано сплошь плохими воспоминаниями и я не хочу жить там. Другое дело мама. Я не смог ни наказать Джалала, ни сохранить для нее ее единственный дом. Теперь, работая собачонкой Усмана, мой брат точно не попадет в тюрьму, если только его хозяин этого не захочет. От меня ничего не зависит и вместо гнева я чувствую только усталость. А еще свою никчемность, потому что Азу я не спас и нарушил свое обещание, отдав ее на волю этого садиста.
После ухода Саши, я звоню своему единственному верному человеку Хасану, чтобы расспросить о здоровье матери, которую тот все еще охраняет. Хасан отчитывается, что ей стало хуже, но она все еще способна жаловаться и проклинать его. А когда на следующий день я заезжаю к ним после своей выписки, то вижу, что он был прав. Она и правда выглядит хуже. А еще, лежит в постели в ночнушке, что позволяла себе только в очень плохие дни.
– Явился, – фыркает мама при виде меня. – Кто это тебя так отделал?
В голосе только любопытство, я знаю, что ее сердце не болит при виде моего избитого и опухшего лица. В конце концов, ей не привыкать к такому.
– Много кто, – ухожу от ответа.
Мне все еще больно ходить, потому что над моими ступнями хорошо поработали и прошло слишком мало времени, чтобы все зажило, но я не позволяю боли отразиться на моем лице, пока стою перед ней.
– Я хочу домой, – требует мама, не настаивая на более подробном ответе. – Ты уже решил свои проблемы?
– Решил, но дома у нас больше нет.
Мама меняется в лице. Я этого ожидал, но все равно выражение ее искреннего горя из-за какого-то гребаного дворца ударяет под дых. Она словно разом теряет все силы, обмякая на подушке и прикрывая веки, из-под которых ползут слезы. Мне хочется спросить почему она такая, почему вещи и статус ей важнее людей, важнее собственных детей, но я подавляю это желание, потому что еще с детства усвоил, что ответа не будет. И даже несмотря на все, мне ее жаль, ведь она очень больна, она умирает и я не хочу ее мучить. Она все еще моя мать.
– Уходи, – хрипло выдыхает она.
– Мама…
– Прочь, Булат!
Я не могу просто уйти, зная, что конец может наступить в любой момент. Поэтому, несмотря на ее нежелание, подхожу и склоняюсь над ней, целуя в лоб, обтянутый усеянной морщинами кожей.
– Прости, мама.
– Какое милое воссоединение счастливой семейки уродов! – раздается мерзкий голос Джалала с порога и я напряженно выпрямляюсь,
