встают дыбом, а кожа покрывается мурашками. Потому что у меня такое было. За последнюю неделю — больше раз, чем могу сосчитать. И я не могу решить, то ли это из-за событий, которые произошли между мной и этим психом, или же потому, что он все еще наблюдает за мной, затаившись в тени, ожидая подходящего момента, чтобы наброситься. В любом случае, мне не нравится это ощущение.

Я толкаю тележку с продуктами по проходу с большей поспешностью. Уже поздно, и в магазине почти никого нет, кроме продавьцов и кассиров. Это мое любимое время для покупок, потому что здесь пусто. Никто не обращает внимания на мою поношенную толстовку и шлепки. Обычно я езжу в соседний город и захожу в Walmart или Aldi's, но покупаю всего несколько вещей.

Бросаю взгляд на свою тележку и потираю шею, чувствуя, как покалывает кожу. Игнорирую это ощущение, поскольку оно стало постоянным в моей жизни, и сосредотачиваюсь на покупках. Если мои подсчеты верны, я не превысила двадцатидолларовый бюджет на еду и могу питаться этим неделю. Дешевые хлопья, молоко с почти истекшим сроком годности и полкило индейки, которую я могу добавлять в салат. Салат-латук уже начал портиться, так что его тоже уценили. Я съем все это до того, как оно испортится, и это сэкономит мне деньги, а это главное. Черт возьми, это спасет еду от порчи, ведь они все равно ее выбросят, если я не возьму.

По спине пробегает внезапный холодок, и я крепче сжимаю тележку, ускоряя шаг к кассе. Не знаю, что, черт возьми, со мной не так, но я больше ни секунды не могу находиться здесь и чувствовать себя такой уязвимой. Вряд ли он на самом деле станет нападать на меня в продуктовом магазине, верно?

Быстро подхожу к пустой кассе самообслуживания и сканирую содержимое своей корзины. Нажимаю кнопку оформления заказа и сканирую купоны из приложения. Экран мигает, но сумма не меняется.

— Какого черта? Давай, тупой компьютер.

Касса издает резкий писк и выдает сообщение об ошибке при упаковке продуктов. Я вздыхаю и снова нажимаю кнопку оформления заказа, пытаясь заставить ее работать.

Когда на экране снова появляется сумма, я ошеломленно смотрю на нее. Нет. Предполагалось, что она составит двадцать долларов вместе с купонами. Чувствую себя разбитой. Я просто хочу чертов салат и немного гребаных хлопьев. На глаза наворачиваются слезы, и я бросаю взгляд на тележку, пытаясь прикинуть, что из нее можно убрать. Все, что в ней есть, необходимо.

Низкий голос, раздающийся у меня за спиной, пробивается сквозь нарастающие внутри панику и стыд.

— Тебе нужна помощь?

Я уже произношу "нет", когда оборачиваюсь, чтобы посмотреть на собеседника. О черт. Это тот, что с Охоты. Кажется, Джек называла его Себастьяном. Это его друг.

— Нет, — шепчу я, затем прочищаю горло и повторяю громче. — Нет. Я в порядке.

— Что-то не похоже. Мэйбел, ведь так тебя зовут?

— Что тебе нужно? Разве у вас нет дворецких или кого-нибудь еще, кто бы делал за вас покупки?

Он качает головой и подходит ближе, и я не могу не смотреть на него. Дерьмо. Он симпатичный. Не в том грубом и мужественном смысле, как Дрю; черты его лица чуть более изящные, но это отходит на второй план, когда в его глазах столько угрозы. От его взгляда мне становится трудно дышать.

— У меня есть люди, которые покупают для меня продукты, но нет людей, которые могли бы проверить, не попал ли в ловушку маленький симпатичный кролик. Дрю не такой, как ты. Вы двое живете в разных мирах, не говоря уже о разной налоговой категории. Держись от него подальше.

Вздрагиваю, услышав имя Дрю.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Он мне даже не нравится. Может, тебе стоит сказать ему, чтобы он оставил меня в покое? Видит Бог, я говорила ему об этом уже десять миллионов раз.

— Конечно, Котенок. Вы все так говорите, пока не начинаете прокалывать дырки в презервативах, чтобы случайно залететь.

Я с отвращением поджимаю губы.

— Я не такая. Я не…

Теперь он наклоняется ближе, и я ощущаю исходящий от него морозный аромат грушанки.

— Хорошо. Не путайся под ногами, и все будут счастливы.

Когда открываю рот, чтобы заговорить снова, он мягко качает головой и кладет передо мной на ленту конвейера пятидесяти долларовую купюру.

— Каждый заслуживает того, чтобы есть, — говорит он, и я изумленно смотрю, как он проходит мимо, засунув руки глубоко в карманы.

Деньги просто остаются лежать там. Что, черт возьми, мне с ними делать, и почему эти богатенькие засранцы все время пытаются всучить мне их? Неужели я выгляжу настолько отчаявшейся? Вообще-то, можете не отвечать на этот вопрос. Всего один взгляд на тележку дает ответ. Отлично. Если мистер Толстосум платит, то я получу больше еды. Дрю должен объяснить, почему не хочет держаться от меня подальше.

——

Прошла неделя с тех пор, как я видела его или его жутких дружков, поэтому моя первая мысль, когда он появился у моего столика в библиотеке: о, черт, он снова меня нашел. Ну, конечно, нашел. Я либо дома, либо в библиотеке. Не то чтобы я пыталась спрятаться.

— Чего ты хочешь?

— Почувствовать, как ты сжимаешь мой член своей тугой киской, разумеется.

Его ответ пугает меня, и я опрокидываю бумажный стаканчик, который не заметила. Горячая жидкость растекается по моему учебнику. Твою мать. Раздраженно вытираю все салфеткой.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты отвратителен?

Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Конечно, но меня называли и похуже.

Уверена, что так и есть.

Не желая вступать с ним в спор, меняю тему. Не хочу вновь переживать воспоминания о том, что между нами произошло.

— Очевидно, что ты нечасто бываешь в библиотеке, и не похоже, что бы занимался учебой, и ты не можешь заставить меня поверить, что действительно пришел сюда, чтобы сделать что-то полезное… Так в чем дело? Почему ты здесь? Чего ты от меня хочешь?

Уверена, что он