– Да как он посмел! Кто дал ему право распоряжаться твоей жизнью?!

Я обернулась на встревоженных папиным взрывом посетителей и вымучено извинилась. Назначая здесь встречу, я тщетно надеялась, что отец будет вынужден держать себя в руках.

– Лакомб не виноват, – сказала, пытаясь потушить вспыхнувший пожар эмоций. На какое-то мгновение сидевшего напротив родителя это обескуражило, и я не смогла не воспользоваться моментом. – Папа, я тоже злюсь, поверь. И мне ужасно обидно, но мсье Лакомб был вынужден, и ты бы видел его. Он был на грани того, чтобы пустить себе пулю в лоб! Ты же знаешь, что бывают обстоятельства, от нас не зависящие, и условия вынуждают совершать то, чего нам вовсе не хочется!

Папа проглотил слова, которые хотел произнести, несколько раз сжал и разжал внушительные кулаки, а потом нервным движением ослабил галстук.

– Угрожали расправиться с семьей, – продолжила я. – Моя боль не становится от этого меньше, но и понять я его могу. Ты же знаешь, что папаша поздно женился, его дети еще маленькие, он не мог…

– Я понимаю, – вновь не сдержавшись, рявкнул папа. – Но оправдать его не могу! Я отец, такой же, как и он, Сандрин! И этот человек… человек, которому мы всецело доверяли, подставил мою дочь под удар! Мощный удар, Сандрин! Как ты не понимаешь? Если ты каким-то чудом выберешься из этого, твоя жизнь в Париже закончится! Но это мало меня волнует, а для тебя очень и очень важно, я знаю! Твое сердце рвалось сюда с тех самых пор как… с тех пор…

В одно мгновение лицо отца переменилось. Его исказили страдания, от которых сжалось мое сердце. Я вновь потянулась к его руке и легким пожатием вынудила поднять на меня глаза:

– Я оставила это в Марселе, папа. Я перевернула страницу, и моя жизнь здесь действительно очень много для меня значит. Я правда смогла построить новую жизнь, смогла если не забыть, то хотя бы смириться и научиться не оглядываться, а смотреть в будущее.

Папа мотнул головой, словно стряхивая все, что причиняло боль, и заставил себя улыбнуться мне в ответ.

– Я хотел сказать, что для меня важна лишь твоя безопасность, а для тебя еще и будущее в Париже. Мне даже представить страшно, чем для тебя обернется эта статья!

– Все не так плохо, – как можно бодрее ответила я и даже выпрямилась, расправляя плечи. – Ты же видел, Арман не держит на меня зла. Он понимает, что произошло, и помогает мне во всем разобраться.

– Это меня тоже пугает, Сандрин, – серьезно глядя мне в глаза, сказал отец. – С чего бы это молодому Дювалю объединяться с тобой? Зачем ты ему нужна? Как-то это все подозрительно.

– Так сложилось. Я поставила его перед фактом, что буду разбираться сама в том, что произошло на самом деле. Ему ничего не оставалось, как присоединиться. В конце концов, это о его репутации идет речь. – На миг я задумалась и пробормотала сквозь зубы для самой себя: – Хотя о своей репутации он не очень-то и печется.

Некоторое время мы просто смотрели друг другу в глаза, и я заметила, как папа что-то обдумывал, но мыслями своими со мной не поделился. Выспрашивать и настаивать не стала, как и он, я старалась просто доверять.

– Я предполагаю, что именно ты мог слышать о Дювалях, но Арман не похож на других членов своей семьи. Он и живет отдельно. Мы нашли общий язык, но, даже несмотря на это, я все равно осторожна, папа. Я помню все, чему ты меня учил.

– Твои слова меня ничуть не успокаивают…

– Я понимаю, но подумай о влиянии его семьи. И о том, как мне поможет это знакомство. Кто лучше убережет меня от Дювалей, как не один из них? Поверь, рядом с Арманом я в безопасности.

– Почему ты так веришь ему? Почему ты уверена, что он не убивал эту несчастную девушку? – строго спросил отец.

– Я не знаю, объяснить не смогу…

– И после этого ты предлагаешь мне слепо довериться? – нахмурился он.

– Я прошу, – с мольбой в голосе ответила я.

– Ты понимаешь, что будет, если с тобой что-то случится?

– Прячась в Марселе, я не решу проблему! Ты же сам меня учил поворачиваться к трудностям лицом! Говорил, что бегство – это не выход, что, как бы ни было трудно, нужно бороться!

Каждое мое слово заставляло папины плечи опускаться все ниже. Он помнил свои слова, и теперь они повернулись против его желаний и стремления защитить меня.

– Оружие у тебя с собой? – будто смирившись, спросил он.

– Всегда, – кивнула я облегченно и указала на сумочку.

– Тренировалась давно?

– Давненько, если честно, но рука моя тверда, – заверила я его, после чего предложила прогуляться, чтобы немного проветриться и сменить направление разговора.

Мы шли мимо фонтана четырех частей света по направлению к Люксембургскому саду и говорили о расследовании, о том, что удалось выяснить и что еще предстояло узнать. Папа предупреждал об опасности фанатизма, который присущ спиритуалистам, и без конца твердил о здравом смысле и осмотрительности. Невзирая на боль и страх за меня, он тоже понимал, что мне не выпутаться из этого, не разгадав загадку убийства Кароль Пети.

– У тебя живой ум, и ты отменно им пользуешься. Еще есть смекалка и выдержка. К опасности тебе не привыкать, – как-то обреченно подытожил отец, когда мы присели на скамейку. – Это немного успокаивает меня, но не избавляет от жгучего страха и непреодолимого желания увезти тебя домой.

– Рада, что ты смог меня понять, – прошептала я, положив голову на его плечо, – и отпустить.

– Мама не поймет, – вздохнул он.

– Тогда скажи ей, что все улажено. – Просить отца лгать маме было неприятно, но так лучше, чем видеть ее терзания. – Когда ты возвращаешься в Марсель?

– Не знаю, – уклончиво ответил он, будто что-то скрывал. И вновь я предпочла этого не заметить. – У меня есть еще дела в Париже.

Еще пару часов мы бродили по саду, и я увлеченно расспрашивала отца о новостях в бизнесе, о друзьях и соседях. Это немного подняло мое настроение и, вернувшись домой, я позвонила Дениз, чтобы договориться о встрече в клубе. Мне нужно было расслабиться.