Эдриенн опустила нож и лампу на прикроватный столик и провела руками по волосам. Ей было трудно дышать. В голове она повторяла одну и ту же мантру, но верить в нее становилось все труднее. Это просто дети. Это просто дети. Это просто дети. Надеюсь.

Она не могла вспомнить, чтобы хоть кто-то из ее друзей детства был достаточно изобретателен, умен или упрям, чтобы напугать кого-то так же, как напугали ее в эту ночь. И уж точно не обошлось бы без хихиканий и перешептываний.

О чем ты, Эдди?

Горожане шутили, что в этом доме водятся привидения. Они рассказывали истории о призраках, шепчущих им на ухо, и о том, как видели в окнах головы без тел.

Что бы это ни было, это не призраки. Духи не могли перерезать шнурки, отключать электричество или оставлять мокрые отпечатки ладоней на окнах.

Но зачем кому-то понадобилось прилагать такие усилия, чтобы напугать ее? Они не разрушали дом и не хотели ее ограбить. И, по всей видимости, очень старались, чтобы их не заметили.

Кто-то пытается меня спугнуть?

Это было одно из самых простых объяснений. Отключенный свет и отпечаток руки были невероятно эффективной тактикой запугивания. Но это «зачем» озадачило ее. Если бы в городе был кто-то, близкий Эдит – будь то опекун или родственник – он мог заявить право на владение. Однако все говорило о том, что Эдит вела уединенную жизнь.

Что ж, если кто-то и пытался меня выгнать, то ему придется очень постараться. Идти мне некуда. Нравится им это или нет, но Эшберн – мой дом на ближайшее будущее.

Вольфганг, закончив осмотр комнаты, запрыгнул на кровать и сел, аккуратно поджав под себя лапы. Эдриенн устроилась рядом с ним и зарылась рукой в его шерстку, ища утешения.

Никто не мог проникнуть в комнату, не выбив дверь. У нее был нож для самозащиты, но масла в лампе должно было хватить не больше, чем на час. Эдриенн подозревала, что это будет еще одна долгая ночь.

Она проснулась от солнечного света, падавшего ей на лицо. Ощутив слабость и боль, она попыталась перевернуться, но обнаружила, что ее ноги свисали с края кровати. Эдриенн застонала, затем полностью перекатилась на матрас и вздрогнула, когда что-то тяжелое упало и звякнуло об пол. Нож. Вольфганг растянулся рядом с ней, изогнувшись так, что его голова повернулась почти на сто восемьдесят градусов, и низко урчал.

Предыдущая ночь казалась диким сном. Эдриенн просидела на краю кровати с твердым намерением не спать всю ночь, но заснула еще до того, как погасло пламя лампы. Судя по расположению солнца, после рассвета прошло уже несколько часов.

– Почему ты позволил мне так долго проспать? – она почесала Вольфганга под подбородком, заставив его радостно завозиться. Его мурлыканье успокаивало Эдриенн, словно говоря, что в мире вновь все хорошо, а спорить с ним было трудно.

Проблемы Эдриенн не исчезли, но с восходом солнца у нее появилось двенадцать часов, чтобы что-то придумать.

– Мне придется очень постараться, Вольф, – она уставилась на потолок, но продолжала поглаживать пальцами пушистые щеки любимца. – Прошлой ночью все зашло гораздо дальше простых случайностей и превратилось в настоящее вторжение. В лучшем случае в этом городе есть парочка действительно одержимых хохмачей, и мне придется поговорить с их родителями. В худшем… – Убитая семья фермеров, забитая киркой и найденная всего через несколько дней, снова всплыла в ее памяти, и Эдриенн поморщилась. – Ну, в любом случае, я думаю, что мой первоначальный план все еще самый лучший. Как считаешь?

Первоначальный план – записывать все, вести себя осторожно и разузнать все, что только можно – был, по правде говоря, не лучшим вариантом, а скорее единственным. Но Вольфгангу не нужно было этого знать.

Как и следовало ожидать, толстяк ничего не ответил. Эдриенн глубоко вдохнула, обиженно выдохнула и встала. Ее плечо болело, и, нащупав крошечные капельки засохшей крови, она вспомнила, как накануне Вольфганг вонзил сюда свои когти. В затылке у нее еще пульсировала легкая головная боль от пережитого стресса, а мышцы бедер и ног одеревенели от того, всю ночь свисали с кровати, но в остальном Эдриенн чувствовала себя на удивление хорошо. Даже ледяной душ не мог сломить ее вновь обретенный энтузиазм.

Она покормила Вольфганга и сварила половину пакета макарон, который остался после Эдит. Соуса к ним не нашлось, но Эдриенн было все равно. Поедая макароны на ходу, она обошла здание и проверила окна и двери. Девушка не удивилась, обнаружив их все целыми и невредимыми. Тот, кто приходил к ней ночью, казалось, не стремился войти в дом.

Покончив с едой, она вышла на улицу, чтобы проверить, не поврежден ли щиток. Она не испытывала опасений, обыскивая свой дом, но выходить наружу было совсем другим делом. Окно рядом с дверью было чистым, но Эдриенн не могла забыть отпечаток ладони с длинными узкими пальцами, прижатыми к стеклу.

Она долго стояла на крыльце, прежде чем ступить на траву и обогнуть дом. Щиток ждал ее на своем привычном месте, наполовину скрытый за сорняками и кустами, и Эдриенн ощутила неприятный комок в горле, когда увидела его.

Шнурок был все еще продет в отверстие для замка. Она подошла поближе, чтобы рассмотреть его на случай, если он был развязан или заменен, но узнала свои сложные, бугристые узлы, которыми так гордилась.

Они отключили рубильники, даже не прикасаясь к щитку. Как?

Она медленно и старательно распутала узел. Солнце било ей в спину, пока она корпела над шнурком, и к тому времени, как ей удалось его развязать, она вся вспотела. Открыв крышку, она щелкнула всеми рубильниками, чтобы восстановить электричество в доме, затем захлопнула ее и повернулась, чтобы осмотреть лес.

Если у незнакомца был другой способ отключить электричество, не было никакого смысла вновь запирать щиток. Это лишь задержит ее, когда ей вновь придется все включать. Эдриенн опустилась на колени и вернула шнурок в кроссовку.

Ей придется узнать у Джейн, как еще можно отключать электричество. Тот факт, что она могла снова включить его, означал, что провода, к счастью, были целы. Джейн говорила, что одну часть дома могло выбить из-за электроприборов, но это не объясняло, как все рубильники оказались отключены за считанные секунды.

Эдриенн вздохнула, мысленно отправив проблему в и без того переполненную корзину с «Как и почему?» и повернулась к лесу.

Из-за дурного сна накануне, утром она проспала пару лишних часов, и солнце намекало ей, что дело близилось к обеду. Если она хотела разузнать все, ей нужно было пошевеливаться.