— Я видел человеческие останки — три или четыре скелета. Скорее всего, они оказались на поверхности после бури.

— Следовало ожидать. Там, где лежат древности, с большой вероятностью будут и кости. — Она пожала плечами и улыбнулась ему. — Ну же, отец Фэйрфакс, чтобы священник боялся кучки старых костей?

— Должен признать, что они вызвали у меня определенные опасения.

— Ну что вы как деревенщина: «О, там черти водятся!» — Она принялась заворачивать цилиндр в шаль. — Что ж, я поеду и поговорю с ним — одна, если понадобится.

— Нет-нет, я тоже поеду, — произнес он поспешно. Перспектива провести день в ее обществе сама по себе была заманчивой, несмотря на все риски. — Разумеется, я тоже поеду.

Поднявшись наверх, Фэйрфакс надел свою сутану, заботливо выстиранную миссис Бадд, смыл с рук грязь и придирчиво осмотрел свое лицо в зеркале. Куда только делась его городская бледность? Весеннее солнце докрасна обожгло кожу. Сейчас он куда больше походил на фермера, нежели на священнослужителя. Он попытался влажными руками пригладить волосы и уложить бородку. Потом, после непродолжительных колебаний, снова сунул томик «Записок и протоколов заседаний Общества антикваров» в карман нижней рубахи — на тот случай, если представится возможность обсудить его с Шедуэллом, — и поспешил вниз по лестнице.

Экономка поджидала его в коридоре.

— Я еду в Эксфорд, миссис Бадд. Не надо беспокоить Роуз, я сам оседлаю лошадь.

Фэйрфакс заглянул в гостиную в поисках Сары Дарстон, но ее там не оказалось. Он увидел ее в окно: она ждала его на дороге, уже сидя в седле, чеканный профиль выражал жгучее нетерпение охотника, идущего по следу.

Их появление верхом на деревенской улице, да еще бок о бок, вызвало среди местных живейший интерес. Местные провожали их взглядами. Две женщины, стиравшие белье в речке, оторвались от своего занятия и принялись перешептываться. Когда они проезжали мимо кузницы, стоявший за наковальней Ганн вскинул голову. Фэйрфакс бросил взгляд через плечо: кузнец вышел на обочину дороги и таращился им вслед, разинув рот.

Леди Дарстон обернулась, увидела, на что это он смотрит, и с улыбкой приняла прежнюю позу.

— Боюсь, я порчу вашу репутацию, отец Фэйрфакс. В деревне много дней подряд только и будет разговоров, что о нас.

— Мне слабо в это верится.

— О, это чистая правда, даже не сомневайтесь. Я же говорила, они считают, что я ведьма.

— А еще вы сказали, что это шутка.

— Да, но в каждой шутке есть доля правды. Народ тут суеверный. Будут думать, что я навела на вас чары.

— И на капитана Хэнкока? — не удержался он от вопроса.

— И на него тоже.

Некоторое время они ехали в молчании. Ему не давала покоя мысль, что надо как-то упомянуть о случившемся.

— Насколько я понимаю, вас можно поздравить?

— Спасибо. Хотя ваш тон выдает неодобрение.

— Вовсе нет.

— «Не судите, и не судимы будете» — разве не этому учит нас Господь?

— И этому тоже.

Ответ, судя по всему, показался ей весьма забавным, потому что она повторила его, прижав подбородок к шее, торжественным, низким, напыщенным голосом, который, судя по всему, был пародией на его собственный:

— «И этому тоже».

Дорога вела вверх по склону долины. Они доехали до того места, где в среду днем случился оползень, помешавший отъезду Фэйрфакса. Теперь путь был свободен. Камни и землю свалили слева, ниже по склону; справа вспучившийся бугор огородили деревянным заборчиком.

— Капитан Хэнкок сделал доброе дело, расчистив дорогу, которая ведет из деревни.

— Он сделал это отнюдь не по доброте душевной. Дорога нужна для того, чтобы ездить на мануфактуру. И еще ему выгодно пользоваться своей властью, чтобы время от времени оказывать обществу какую-нибудь услугу. Это поддерживает его авторитет. В наших краях он настоящий царек.

— Да полно вам, леди Дарстон! — Фэйрфакс уже готов был пожалеть беднягу Хэнкока. — Неужели у вас не найдется для него ни одного доброго слова? Вы же ведь согласились выйти за него замуж.

— Найдется, сэр, и не одно. Он добрый — по-своему. Он отважный. И, полагаю, он человек чести.

— И он вас любит.

— О да, бесспорно, — печально согласилась она. — Любая женщина была бы рада его заполучить.

Они добрались до вершины холма. Качнувшись в седле, Фэйрфакс посмотрел вниз, на деревушку — сбившиеся в кучу, точно грибы, бурые соломенные крыши, серый прямоугольник церковной башни с беззвучно кружащими над ней черными точками-грачами, серебристая лента реки. Интересно, как все это выглядело во времена Моргенстерна? Не исключено, что примерно так же. Он легко мог представить себе ту же самую подозрительность к чужакам и любовь к сплетням, те же самые предрассудки, суеверия, слухи. Конечно, тогда здешние обитатели не были настолько отрезаны от остального мира. Они могли без труда общаться с другими людьми, даже находившимися от них на огромном расстоянии, с помощью своих странных устройств с эмблемой в виде надкушенного яблока. Но могли ли они рассказать что-нибудь более умное или же просто разносили шире местные сплетни? Он скользнул взглядом выше по склону, пытаясь различить башню на вершине противоположного холма, но то ли лес был слишком густым, то ли странная конфигурация Чертова Кресла мешала его разглядеть.

Чем дальше они углублялись в туннель из деревьев, тем у́же становилась идущая под уклон дорожка, и вскоре ехать друг рядом с другом стало невозможно. Фэйрфакс пропустил леди Дарстон вперед. Она управлялась с лошадью куда ловчее, чем он. Со своего места в арьергарде ему только и оставалось, что любоваться ее прямой спиной, гордым разворотом плеч, тем, как непринужденно она покачивалась в такт движениям кобылы, будто они составляли единое целое. Поначалу он решил, что Хэнкок с такой одержимостью добивался этой женщины из-за ее дома и положения в обществе — это впечатление создалось, когда он впервые увидел ее на похоронах Лэйси, — но теперь понял, что все отчасти объяснялось ее неукротимым характером. Для такого мужчины, как Хэнкок, это было личным вызовом.

Когда они выехали на ровное место и снова смогли продолжить путешествие бок о бок, он сделал комплимент ее умению держаться в седле.

— Должно быть, вы ездили верхом с самого детства.

— Не угадали. Мы были слишком бедны, чтобы держать лошадь. До двадцати лет я ни разу не садилась в седло.

— О, а я думал… — Он замялся, не зная, как закончить фразу.

— Что я из богатой семьи? Увы, это далеко не так. Мой отец был школьным учителем в Дорчестере. Во мне нет ни капли голубой крови.

— Ваши родные до сих пор там живут?

— Нет, я, как и вы, лишилась родных из-за лихорадки, хотя и не в детстве — мне было восемнадцать — и неплохо образована, так что крестная устроила меня гувернанткой к одному местному вдовцу. Вот он был богат — и люди, по своей природной жестокости, всегда утверждали, что именно потому я за него и вышла, хотя это было отнюдь не так. А, вижу, я сказала нечто еще более возмутительное.