Вавилов останавливается по центру комнаты и вперяется в меня долгим внимательным взглядом. Он смотрит так, будто впервые меня видит. Изучающе, пристально, напряженно. А еще с вызовом. Словно ему есть, что сказать.

Натягиваюсь тонкой струной и внутренне трепещу. Я почти физически ощущаю, как моя выдержка надламывается и медленно осыпается в крошево. От нарастающих предчувствий теснит в груди, а гулкий стук собственного сердца отдается в висках.

– Как звали твоего бывшего? – ни с того ни с сего спрашивает Вавилов. – Ну того, из-за которого ты еще плакала в офисном туалете.

Чего-чего, а такого вопроса я никак не ожидала. Аж рот приоткрыла от растерянности.

– Дима, – без задней мысли отвечаю я. – А что?..

– Да так, – на губах мужчины появляется хищная улыбка. – Ты ведь утверждала, что он отец Даниила, верно?

– Д-да, – заикаюсь от ужаса, потому что его тон мне категорически не нравится.

– Тогда почему отчество у твоего сына Александрович, а не Дмитриевич? – щурит глаза. – А, Ангелина?

Застываю на месте, подобно статуе. Время резко замедляется, а пространство вокруг перестает существовать. Я больше не вижу ни своей кухни, ни Вавилова, ни сумеречного пейзажа за окном. Все мое внимание устремляется в прошлое. В тот роковой миг, когда я решила дать Дане отчество родного отца.

Помнится, родители меня отговаривали. Предлагали сделать сына Ивановичем. По моему отцу. Ведь я тоже Ивановна. Даже Наташка сказала, что раз уж я решила скрыть ребенка, то лучше не упоминать правду в документах. Ну, чтобы перестраховаться и отвести от себя подозрения.

Но я все равно сделала по-своему. Возможно, мне хотелось хоть в чем-то быть честной, а возможно – я просто мечтала дать сыну если не фамилию Вавилова, то хотя бы его отчество.

Разумеется, тогда я и предположить не могла, что мое смелое решение обернется мне боком в будущем. Ну кто же знал, что Вавилов окажется таким дотошным? Что обратит внимание на такую в общем-то несущественную мелочь? Да я ведь даже о том, что он вернется в Россию, не думала! А уж о его вероятном интересе к моему ребенку и подавно.

Я сама загнала себя в угол. Своей ложью. Своим страхом. Своей гордостью. И бежать мне больше некуда.

– Только не говори, что выбрала отчество для сына наугад, – предостерегает Александр. – Я ни за что в это не поверю.

– Я и не собиралась, – отзываюсь хрипло.

Ну в самом деле. Глупо продолжать скрывать правду, когда тебя только что ткнули носом в собственное вранье.

– Ну так ты признаешься наконец? – Вавилов шагает ко мне, и в его взгляде я замечаю пугающую решимость. – Или мы так и будем играть в эти глупые игры, где ты делаешь из меня дурака, а я притворяюсь, что верю тебе?

Александр еще никогда не говорил со мной так рассерженно, и я в панике принимаюсь заламывать пальцы рук.

– И давно ты знаешь? – спрашиваю в ужасе.

– С того самого дня, как вернулся из Штатов и встретил тебя, – огорошивает мужчина.

– Но… Как? – услышанное не укладывается в голове.

– Мне достаточно было одного взгляда на фотографию Данила, чтобы понять, что он мой сын. А диагноз в его медкарте лишь подтвердил мои мысли, – он делает паузу, а затем с осуждением в голосе спрашивает. – Ангелина, неужели ты считала, что поступаешь правильно, когда скрывала от меня моего ребенка?

Это вопрос острой бритвой проходится по моему и без того израненному сердцу. Вытаскивает наружу потаенное, похороненное, тщательно спрятанное.

Сколько раз я спрашивала себя об этом, мучаясь бессонницей в ночи? Сколько раз заталкивала свою совесть на дно? Сколько слез пролила, терзаясь принятым решением?

Много. Очень много.

И вот момент истины наконец настал. Признаться честно, я даже рада этому. Потому что зверски устала от собственной лжи.

– В какой-то момент – да. Я действительно считала, что поступаю разумно, – говорю сипло. – Потом, когда ты вновь появился в моей жизни я думала о том, чтобы рассказать правду, но…

– Но что, Ангелина?! Чем ты руководствовалась, обманывая меня столько времени?

Он смотрит на меня с неприкрытым порицанием, и я вдруг неожиданно для себя взрываюсь:

– Ты ведь женат, Саш! – всплескиваю руками. – Я забеременела, а ты укатил в Америку к своей красавице супруге! Думаешь, легко мне было?! Я хотела, хотела быть с тобой! Хотела, чтобы мы растили сына вместе, но ты сделал выбор не в мою пользу! Ты просто уехал, понимаешь?! Уехал и женился на другой. А я осталось тут одна…

Выплеснув свою обиду, я как-то резко обмякаю. Силы внезапно заканчиваются, и я, отшагнув назад, опираюсь на кухонный гарнитур.

– Если бы я знал о ребенке, возможно, моего брака вообще не было бы, – цедит Александр.

Слышать это больно. Потому что в этот самый миг я осознаю всю горечь упущенных возможностей. Неужели жизнь действительно сложилась бы иначе, если бы я своевременно сказала Вавилову о беременности?

– Я… Я не могла об этом знать, – пытаюсь оправдаться.

– Ты забеременела раньше, чем я женился, не так ли? – продолжает напирать он.

– Да, и я даже собиралась сказать тебе об этом. Но в тот момент у меня не было твоего американского номера, а сам ты не объявлялся… В общем, я пошла к Мадлене Георгиевне, хотела спросить у нее твой контакт.

– Ты разговаривала с Мади? – Вавилов выглядит поистине пораженным. – Она знала о твоей беременности?

– Да. Мне пришлось сообщить ей правду. Я всего лишь хотела узнать твой номер… – я прерываюсь, потому что от горьких воспоминаний к горлу подступают слезы.

– А она что? – видимо, от волнения Александр тяжело дышит. – Как она отреагировала?

– Мадлена сказала, что ты скоро женишься на Юлии. А еще, что она твоя любовница, – тихо всхлипываю. – И что я просто дура, если думаю, будто моя беременность изменит твое ко мне отношение.

Вавилов молчит. Его глаза широко распахнуты, а грудная клетка высоко вздымается. Кажется, услышанное стало для него настоящим шоком. По крайней мере, я никогда не видела Александра настолько обескураженным.

– Господи, – выдыхает он, затем зарывается пятерней в волосы. – И ты ей поверила? Поверила, да?