– А если… украдут?

– Купишь нам новую, – рассмеялась я, поняв наконец причину его растерянности. – Здесь все ставят коляски. Ничего с ними не случится, – зайдя в разъехавшиеся двери подъехавшего лифта, я крикнула: – Ты с нами?

– Раз ты приглашаешь, – протянул Стужев, прекращая изображать охранника коляски и зашёл в лифт, тыкнув на кнопку нужного этажа.

– Да блин, – выдохнула я за секунду до того, как Никитка набрал в лёгкие побольше воздуха и огласил кабинку своим криком.

– Что случилось?

– Руки кому-то оторвать нужно, – раздражённо ответила, перехватывая ручку сына и помогая ему пальчиком нажать на кнопки верхних этажей.

К счастью, заплакать сын не успел, только закричать, поэтому истерику удалось предотвратить.

– Ему нравится самому нажимать, – пояснила я Стужеву. – И это касается всего, до чего он не может дотянуться сам. Особенно ему нравится то, что щёлкает или меняет цвет.

– Ты поэтому лифт вызвала локтем? – проявил чудеса наблюдательности Лёша.

– Видел бы ты, как я стиральную машинку включаю, – вздохнула я, доставая из кармана ключи и переключая внимание сына на пищащий брелок. Иначе лифт мы не покинем никогда.

Хорошо, что Никитка пока хорошо реагировал на мои манипуляции. Боюсь, с возрастом мне придётся становиться изобретательнее.

– Давай помогу, – предложил Стужев, как только мы вышли на площадку.

– Спасибо, не нужно, – усмехнувшись, я пояснила: – Видишь ли, открывать дверь Никита тоже любит сам. Так что, если ты куда-то торопишься…

– Я никуда не тороплюсь, Саша, – заверил меня он, наблюдая за процессом открывания двери.

Сегодня я тоже никуда не торопилась, поэтому ускорять действо не собиралась, хоть и могла.

Дала ключи Никитке, спокойно наблюдала, как он сосредоточенно держит их в руках. Пресекла попытку попробовать брелок на вкус. Если бы у меня плечо не начало затекать, я бы стояла так и дальше…

Но, пришлось направить ручки сына с ключом в замочную скважину, помочь ему прокрутить до щелчка, затем, всё так же направляя его, нажать на ручку.

– Мя-а-а-у! – едва дверь открылась, как подал голос Людовик и, буксуя на ламинате, пронёсся мимо нас по прихожей.

– Спугнули кису, – прокомментировала я, пока Никитка радостно что-то лепетал, отвечая коту.

Скинув ботинки, я первым делом начала раздевать сына, краем глаза осматривая пространство. И даже мысленная мантра: «Мне безразличен Стужев и его мнение!» не помогала избавиться от нервозности. В голове то и дело всплывало: «На кухне всё убрано?», «Лифчик с полотенцесушителя в ванной я сняла?» и «Кровать не заправлена, игрушки не убраны!».

И пусть я прекрасно понимала, что мысли глупые, а всё равно какая-то часть меня хотела блеснуть перед Лёшей хозяйственностью. Какая-то глупая и обречённая часть меня. Та самая, которую пристрелить нужно, чтоб не мучилась. Тут даже рисование мандал не поможет. Можно даже не тратиться на карандаши…

– Ничего себе, ты его откормила, – присев на корточки, Лёша грустно улыбнулся прискакавшему обратно к нам Людовику. – Привет, котяра.

Что-то мявкнув, рыжий унесся на кухню, протяжно начав оттуда мяукать.

– Слышал? – крикнула я, закончив раздевать Никитку и наконец-то сняла с себя куртку. – Он назвал тебя толстым! А у Людовика просто пушистость повышенная.

Лёша лишь усмехнулся, последовав моему примеру и сняв верхнюю одежду и обувь, нерешительно замер в прихожей, наблюдая, как Никитка пополз в гостиную.

– Последи за ним, – решила я использовать Стужева по его прямому назначению. Сам же хотел стать настоящим отцом. – Я руки помою и переоденусь.

Не дожидаясь ответа я уверенно направилась в ванную, первым делом сняв лифчик с полотенцесушителя и закинула его в машинку, спрятав от посторонних. За Никитку я не переживала. У него на ковре остались игрушки и пополз он прямиком к ним. Была вероятность, что он попытается встать и потопать ножками (что у него получалось пока не очень хорошо), но… Лёша ведь не даст ему упасть.

– С каких пор мы так уверены в Стужеве? – шикнула я на своё отражение.

Не помогло. Уверенность, что ничего не смыслящий в детях Лёша будет максимально собран и ответственен наедине с сыном, никуда не делась.

И я оказалась права.

Переодевшись в домашние шорты и майку, я вышла к ним, замерев в дверях. Не думала, что меня так тронет увиденное. Никитка сидел на ковре и протягивал Лёше своего медвежонка, что-то лепеча на известном лишь ему одному языке.

– Очень красивый медведь, – приняв игрушку из детских ручек, Стужев обернулся на меня, словно почувствовав мой взгляд.

– Чай будешь? – спросила, надеясь, что он согласится.

Хотелось найти повод сбежать и не дать себе расплакаться. Лёша всё равно бы не понял. Этого мишку Никитка из рук не выпускает. И как-то истерику закатил, когда Стас просто переложил его. А тут…

Никита сам дал Стужеву свою самую любимую игрушку.

– Буду, – согласился на моё предложение Лёша.

Вот только уйти на кухню у меня не вышло. Пришлось идти к входной двери, в которую кто-то настырно трезвонил.

– Да иду! – рявкнула я, предчувствуя неприятный разговор с Татьяной Михайловной и её Антошкой.

Ну а кто ещё это мог быть, в конце концов… наверняка они всё же заметили меня в парке. Как и идущего рядом со мной Лёшу. Мда… разговорчик мне предстоит сейчас ещё тот.

Я даже в глазок не стала смотреть, зло дёрнув ручку под непрекращающуюся трель звонка.

И зря. Надо было сначала посмотреть.

– Ты не ответила на мой вопрос, – распахнув дверь, я в шоке уставилась на Стужевскую Лизоньку. – Сколько ты хочешь, чтобы навсегда исчезнуть из нашей жизни?

Глава 39

Алексей Стужев

***

Казалось, я всё делаю не так. Саша встала в дверях, наблюдая за моим общением с Никитой с таким выражением на лице, что становилось физически больно.

Возможно она права и мне предстоит ещё долго учиться, чтобы стать настоящим отцом для сына. Но сейчас, осторожно держа в руках протянутую Никитой игрушку, я особенно чётко осознал, что оно того стоит.

Быть с ними.

Не просто наведываться по выходным и быть приходящим папой, а стать семьёй. Настоящей.

Вернуть то, что так глупо потерял. Сделать всё, чтобы Саша однажды посмотрела на меня так, как смотрела раньше. А не искала предлог, чтобы сбежать, как сделала это сейчас, предложив чай.

– У мамы всё равно не получится убежать, – прошептал я Никите, вызвав у него широкую улыбку.

А вот сам нахмурился, услышав настойчивую трель звонка. Неужели сейчас я увижу того самого Антона, про которого она говорила? Кулаки непроизвольно сжались на ни в