– Споры о наследовании – настоящий бич для всех, от мелкого лавочника до императора Дара. Не хочешь предложить себя в качестве посредника?

Кадо отрицательно помотал головой:

– Самая разумная с нашей стороны политика – это получать назначенное Куни пособие и стараться лишний раз не попадаться ему на глаза. Мы свою долю выгоды имеем, так пусть брат ведет дела по собственному усмотрению. Ра Олу, мой «регент» в Дасу, является истинным правителем острова, и он докладывает напрямую Куни. Я ничего не знаю, да оно и к лучшему.

– Тогда зачем нам вообще ехать во дворец?

– Ну, некие причины требуют моего присутствия, проформы ради, – пояснил Кадо, помахав листом с бланками лишних пропусков, присланных ему регентом Дасу. – Жители Безупречного города должны видеть, что императорский дом существует в полной гармонии, и нам следует играть свою роль. Поэтому будем просто с умным видом расхаживать туда-сюда, кивать и улыбаться всему, что Куни соизволит произнести во время Дворцовой экзаменации.

* * *

Хотя сто испытуемых, набравших больше всех баллов, удостоились ранга фироа и теоретически могли принять участие в Дворцовой экзаменации, только лучшие десять, отмеченные титулом пана мэджи, и впрямь получили шанс это сделать. Остальные поступали в резерв государственной службы, откуда министрам и генералам предстояло заполнять вакантные чиновничьи должности, которые обещали стать началом блестящей карьеры в органах управления.

Теперь пана мэджи расположились в два ряда перед помостом в конце Большого зала для приемов. Император намеревался лично побеседовать с каждым из них.

На помосте восьмифутовой высоты восседал император Рагин во всем блеске своей славы: пурпурную мантию украшали сотни золотых крубенов, играющих с одуванчиками, и тончайшая вышивка с изображением волн и мелких морских созданий; голову венчала корона с плоским верхом и бахромой из семи снизок раковин каури спереди, чтобы скрыть от посторонних выражение лица правителя, и семи снизок кораллов сзади для равновесия.

Император расположился в официальной позе мипа рари на троне, седалище из позолоченного твердого дерева, устланном подушками с лавандой, мятой и прочими очищающими ум растениями, собранными лично его супругой Джиа, самой знаменитой травницей империи.

Сама императрица Джиа занимала место слева от Куни Гару, а королева-консорт Рисана справа; обе женщины также были облачены в церемониальные мантии, а головы их венчали короны. Мантии были сшиты из плотного красного шелка, потому как красный считался цветом Дасу, откуда Куни Гару начал свой путь к трону Дара; правда, одежды Джиа и Рисаны имели немного более светлый оттенок, чем у императора. Мантию Джиа украшали дираны, держащие в пасти одуванчики, и летучие рыбы с изогнутыми радугой хвостами, – известный символ женственности; тогда как у Рисаны были вышиты изображения карпа – в честь ее родного острова Арулуги. У подножия устланного подушками трона королевы-консорта стояла маленькая бронзовая курильница в виде прыгающего карпа, из открытого рта которого струился дымок. Говорили, что по состоянию здоровья Рисане требовалось вдыхать дым определенных растений, поэтому подобные курильницы часто сопровождали ее.

Ниже помоста и по бокам от двух рядов ученых пана мэджи расположились наиболее могущественные лица империи: в определенном порядке, отражавшем степень их влияния на государственные дела. За время, минувшее с коронации императора Рагина, губернаторы отдаленных провинций и владельцы рассеянных по разным землям фьефов редко собирались в столице. Однако сегодня был особый случай, поэтому дворцовый этикет соблюдался во всех деталях.

Так, по левую руку от императора, у западной стены зала, государственные министры и губернаторы провинций, прибывшие в столицу, преклоняли колени в мипа рари, выстроенные в длинную колонну, обращенную к центру комнаты. У губернаторов серо-голубые официальные мантии из тяжелого узорчатого муара были украшены символами той провинции, откуда каждый из них прибыл: косяки корюшки для Руи на севере, могучие дубы для окольцованной лесами Римы, пышнорунные стада для северной Фасы, снопы сжатого сорго и связки мечей-хризантем для центрального Кокру, и так далее. Что же касается сановников, то орнамент отражал их сферу деятельности: множество стилизованных глаз у секретаря предусмотрительности Рина Коды, свитки и кодексы для главы Императорского архива, весы для главного сборщика налогов, трубы для первого герольда, писчие ножи для начальника Императорской канцелярии.

Поскольку самым старшим по рангу среди сановников и губернаторов был премьер-министр Кого Йелу, обычно он восседал ближе всех к трону. Но сегодня это почетное место занимал Луан Цзиа, облаченный в муаровую мантию с изображением крошечных прилипал. Хотя Луан не имел должности при дворе и официального титула, да и вообще очень редко посещал Пан, Кого настоял, чтобы его старый друг присутствовал на Дворцовой экзаменации в качестве ближайшего из советников императора Рагина.

Справа от государя, вдоль восточной стены зала, тоже в формальной позе мипа рари преклоняла колени колонна генералов и феодальной знати. В отличие от министров и губернаторов, эти важные персоны, добившиеся высокого положения благодаря заслугам на поле брани, были облачены в церемониальные доспехи из лакированного дерева, а на поясе у них висели декоративные мечи из коралла, надушенного картона или тончайшего фарфора. Как-никак никто, кроме дворцовой стражи, не имел права входить с настоящим оружием во дворец, а уж тем более в Большой зал для аудиенций.

Гин, королева Гэджиры и маршал Дара, главнокомандующая всеми императорскими вооруженными силами, занимала почетное место во главе колонны генералов и знати. Рядом с ней располагался Кадо Гару, брат императора, который не очень уютно чувствовал себя в церемониальных доспехах, тесноватых для его тучного тела. За ним следовали те, кто сражался за императора во время войны Хризантемы и Одуванчика: герцог Арулуги Тэка Кимо; маркиз Порина Пума Йему; Мюн Сакри, главнокомандующий пехотой; Тан Каруконо, главнокомандующий кавалерией и первый адмирал флота…

Две иерархии гармонично сплетались друг с другом в сбалансированное целое. А над ними, на балконах, устроились жены и помощники властителей Дара: они могли наблюдать оттуда за Дворцовой экзаменацией, но права голоса не имели.

Гин Мадзоти посмотрела через зал на Луана Цзиа и улыбнулась. Она не заметила, как по лицу императрицы Джиа пробежала легчайшая тень, когда взгляд ее остановился на мгновение на стальном мече Гин, гордо висящем на поясе: то было единственное леденящее напоминание о смерти в этом гармоничном в остальных отношениях помещении.

* * *

Строгое следование протоколу и упорядоченность императорского двора как небо и земля отличались от вольной атмосферы, царившей в лагере Куни Гару в военные годы или на разгульных пирушках, которыми были отмечены первые дни его правления, когда соратники Куни держались скорее как его друзья, чем подданные. Поскольку бо́льшая часть его приближенных имела скромное происхождение, их грубые манеры зачастую приводили