— Против Бога он точно не пойдёт, — усмехнулся Зевс. — Назови моё имя, и никто не посмеет тебя тронуть. И учти, пока я наведываюсь в твою спальню, никому не разрешено прикасаться к тебе.

— Он не поверит! — горько-горько заплакала Одетто, размазывая слёзы по щекам. — Любая обесчещенная девушка сказала бы именно так! Чтобы избежать позора, она бы свалила вину на Бога, а не на соседа-любовника! Отец сошлёт меня из Афин и лишит наследства!

— Твоя правда, — согласился Зевс и задумчиво помычал. — Но я не могу назвать тебя своей официальной избранницей. Гера чересчур ревнива и готова на всё, чтобы изничтожить соперниц. А я не хочу, чтобы такое красивое личико пострадало, — он провёл большим пальцем по её полным губам и слегка засунул в рот, дотронулся до жемчужных зубов и одобрительно хмыкнул, когда Одетта его робко лизнула. — А что если я передам тебе артефакт, который сделал лично? Твой отец сможет показать артефакт жрецу, и тот подтвердит его божественное происхождение.

— Спасибо! — Одетта снова попыталась упасть на колени, но Зевс не позволил. Он подхватил её на руки и бросил на мягкие перины. Его раздражало, что он не мог насладиться земными радостями в полной мере. Все ощущения как бы транслировались через человеческую оболочку. Но в этом была своя прелесть. К тому же восхищение и восторг, исходящие от женщин, компенсировали все недостатки. В этом было что-то от жертвоприношения — когда женщины отдавали свои тела в его власть. С глухим рыком он навалился на Одетту и запустил руку под платье. Она тоненько пискнула, стиснула ноги и пробормотала: — Так быстро?

— Поверь мне, всё будет очень, очень долго, — пообещал Зевс и стянул с неё трусики.

Своё обещание он сдержал — покинул спальню через семь часов, и Одетта к тому времени уже была в полубессознательном состоянии. Сначала Зевс хотел уйти и не возвращаться — а девчонка пусть выпутывается самостоятельно. Однако перед глазами стояла её ладная задница и груди-яблочки, и он осознал, что желает наведаться к ней ещё. Перед ним встал вопрос — какой же артефакт подарить Одетте? Зевс был жадным и признавал это. Ему не нравилось делиться своими сокровищами. Тем более с человеком. Но груди-яблочки… Он покосился на обнажённую Одетту, раскинувшуюся на простынях. Так уж и быть! Завалялся у него один артефакт — по сути бесполезный. Он повёл рукой, и на его открытой ладони появилась золотая раковина с чёрной жемчужиной внутри.

Зевс растормошил Одетту и передал ей артефакт:

— Держи и береги как зеницу ока. Никто не сможет воспользоваться им без твоего разрешения. Артефакт признаёт хозяином только того, кому его отдали добровольно и по собственному желанию. Однако украсть это его не помешает.

— А что он делает? — слабо выдохнула Одетта, приоткрыв глаза.

— Какая разница? — Зевс наклонился и глубоко поцеловал её, заставляя позабыть обо всём на свете. Одетта замурчала, как ласковая кошечка, и притянула его за шею. Она невероятно устала — божественная страсть её вымотала. Однако усталость не помешает ей захомутать Бога. В конце концов, все мужчины одинаковы… Одетта удовлетворённо улыбнулась, когда Зевс передумал уходить и спустился поцелуями к розовым, призывно сжавшимся соскам.

Ещё несколько раундов спустя Зевс всё-таки вернулся на Олимп, а Одетта побежала хвастаться к отцу. Она была настолько счастлива и взбудоражена, что даже не пригладила волосы и не прикрыла следы чувственных ласок — лишь накинула домашний хитон и обула сандалии. Отец был в своём кабинете — беседовал со старшими дочерьми. В очередной раз они пытались заключить перемирие. Одетта влетела в кабинет, не постучавшись. Сёстры изумлённо уставились на неё, их взгляды многозначительно задержались на краснеющих засосах на шее. От Гладоса Влахоса знаки любви тоже не укрылись. Он побледнел как полотно и медленно-медленно встал. В его глазах светилось желание убивать.

— Я возлагал на тебя надежды… — прошипел он.

— И они оправдались! — воскликнула Одетта и протянула ему золотую раковину. — Ко мне явился Зевс! Он разделил со мной ложе и подарил артефакт, чтобы защитить от твоего гнева! Сын Императора будет рад взять в жёны избранницу Бога!

Гладос недоверчиво прищурился, но взял артефакт и повертел его. Даже не будучи жрецом, он ощущал божественную энергию, скрытую в хрупкой вещице. Кивнув своим мыслям, он подошёл к Одетте и порывисто её обнял. Обернувшись на старших дочерей, он упрекнул:

— Почему вы не можете быть такими?

— Подстилками Бога? — с издёвкой уточнила самая старшая и задрала здоровенный горбатый нос. — Боги не славятся преданностью. Не пройдёт и недели, как её место займёт другая красотка.

— Завидуй молча, — фыркнула Одетта. Да что эта уродина может понимать⁈ Она, Одетта, получила счастливый билет, о котором другие могут только мечтать! Уж она-то постарается, чтобы Зевс не смотрел на других женщин. А если даже и посмотрит… Она научится вытворять в кровати такие штучки, что он всегда будет возвращаться к ней.

Шло время, пророчество старшей сестры не спешило сбываться. Одетта действительно очаровала Зевса так сильно, что почти каждую ночь он появлялся в её спальне. Гладос Влахос тоже не терял времени даром — он договорился с Императором Греции о браке Одетты и его сына. Разумеется, когда Зевс потеряет к ней интерес. Всё было хорошо. Однако случилось неожиданное. Одетте стало скучно. Очень-очень-очень скучно. Днями напролёт она ходила по родовому особняку из угла в угол. Отец никуда её не отпускал — боялся, что её похитят. Единственными развлечениями был домашний театр и музицирование. Книги читать Одетта не любила — засыпала на второй странице. Постепенно её с головой накрыла зелёная тоска. Зеленее весенней луговой травы. А ещё ей не хватало мужского внимания. Раньше Одетта постоянно посещала празднества и флиртовала с симпатичными аристократами, а сейчас… Зевс был скуп на комплименты. Он просто приходил и брал что хотел.

В другой ситуации Одетта никогда бы не посмотрела на простого садовника. Но сейчас ей хотелось внимания, ласки, флирта. Это желание затуманило ей разум, она не задумалась о последствиях.

— Ты выступал на Олимпийских играх? — как-то невзначай бросила Одетта, проходя мимо садовника, который подрезал розы.

— Нет, госпожа, —