От него несет гнилью, но выглядит так же, как мы, вампиры. Он молча берет в свои крепкие объятья мое размякшее тело. Что-то говорит женщине в сверкающе белом переднике. Зовет ее Матильдой. Голос у нее противный, писклявый, но притом хриплый. Белый же чепчик на ее сгнившем, потрескавшемся лице сидит, что шляпа на пугале.

Я лечу на крепких руках неразговорчивого лакея прочь из сумеречной комнаты, подальше от смердящих светильников и разбитой мебели. Сквозь вылизанные до блеска окна пробивается тусклый свет заоблачного светила. Кажется, что Хрофт специально повернул мою болтающуюся голову, дабы добрый гость насладился местными красотами.

Серая земля, кое-где пробиваются высохшие, окаменевшие от времени гиганты, когда-то звавшиеся деревьями. Куча каменных домиков, кое-где из печных труб идет дым. По узким улочкам носятся муравьи-горожане. По небу лениво проплывает огромный кит, зовущийся… дирижаблем. Он не спеша приземляется на широкую каменную плиту, рядом с высокими башнями… аэ… аэро… нет, к черту, от воспоминаний Ангуса начинает тошнить.

И гавань. Огромное, почти бескрайнее серое пространство, отражение мертвой небесной пустоты. По ней снуют огромные, гудящие корабли из стали, изрыгающие из своего чрева столпы черной гари. Между ними снуют блохи-лодочки. Что им там понадобилось?

И все это великолепие окружено каменным ореолом-стеной, пробивавшейся ввысь сторожевыми иглами башен.

— Не стоит спешить, Бральди, — говорит сородич, шествуя рядом со мной. — Сейчас тебе как никогда нужен отдых.

— Кто ты? — спрашиваю я.

— Сарес, мой друг. Мы встречались в подземельях достопочтимого Лантела. Конечно, лишь вскользь, ты не мог запомнить меня. Зато тебя запомнили все без исключения. Такую храбрость, хотя моя супруга считает, глупость, сложно забыть.

Вереница окон пропадает, и я вновь возвращаюсь в вязкую тьму, освещаемую вонючими настенными фонарями. Меня укладывают на такую же кровать, рядом стоит такой же огромный шкаф. Словно мы никуда и не уходили.

— Драться со Старейшиной — веский поступок, — сказал Сарес, когда слуги ушли прочь. Из темноты к нему подлетело широкое кресло, Сарес опустился в него, не сводя с меня насмешливого взгляда. — Однако, тот шум, что ты произвел в этом сонном царстве, никого не оставил равнодушным. Многие сородичи жаждут лично разорвать тебя на части. Но мне кажется, они просто не поняли твоей шутки.

— Шутки? — усмехаюсь я. Взгляд все никак не может перестать блуждать. Хочется рассмотреть все, все трещинки в каменном полу, но зачем? — Этот ублюдок…

— Все прекрасно знают, кем и чем является Лантел, — мягко перебивает он. — Однако ни один из Старейшин не встанет на сторону того, кто порушил их праздное бытие. К тому же, если верить тому, что показала нам Эльза, долг каждого Барона — уничтожить тебя на месте. Но все-таки, если отбросить эту мишуру, ты поступил правильно. Девочка слишком много страдала от лап этого мерзавца.

— Благодарю… Я толком ничего не помню после… этого.

— Плохая память — бич всякого разума, — усмехается Сарес. — А стоило бы запомнить. Ты хотя бы помнишь, кто ты?

Я ничего не могу ему ответить.

— Со временем она вернется, от этого никуда не денешься. Но если твои воспоминания будут прорываться так буйно, в моем поместье не останется ни одного целого табурета. Хотя, некоторые вещи действительно стоило бы забыть. Но нельзя.

Он на мгновение отворачивается, словно прислушивается к чему-то, и продолжает.

— Ты выстоял против Старейшины, хотя проснулся совсем недавно. Это бывает. Поджег половину собравшихся, сочтем это неудачной выходкой. Но разрушить убежище, вызвать прорыв Света, да еще выжить в самом центре этого пекла — тут явно что-то нечисто.

Замолкает, вновь ловит тишину, вглядываясь смоляным взором куда-то в пустоту.

Вскидывает длинные пальцы вверх. Дверь с грохотом распахнулась и в комнату, сдавленно взвизгнув, на дымчатых щупальцах влетел маленький мальчик.

— Гаро, я просил тебя не подслушиваться, — сказал Сарес, вращая на темных канатах свою ошарашенную жертву. — Зачем ты пришел?

— О-о-отец, у-ма-ма-ляю, отпус-ти меня-а-а-а… — промямлил мальчишка, скача вверх тормашками по жесткому ковру.

— Повторяй за мной: Я. Больше. Никогда. Не буду. Подслушивать.

— Я-а-а-а боль-ше-е-е ник-ник… — парень едва удерживался от того, чтобы невольно прикусить язык. Его золотистая голова с тихим стуком опускалась на пол, но боли он, похоже, не чувствовал. — Все-все, я больше не буду!

— Молодец, — усмехнулся сородич, поставив сына прямо, словно куклу.

Мальчик и правда походил на куклу, неестественно мягкий, похожий на девчонку. Почти копия своего отца, только нет в нем той безумной решительности и мужества в чертах лица. Когда Сарес успокоился, темные щупальца, тянувшиеся с его рук, растворились в пустоте, а Гаро, в помятом платье и взлохмаченной шевелюрой, облегченно посмотрел на своего родителя.

— Если я тебе понадоблюсь, просто постучи в дверь, неужели это так трудно? — с улыбкой сказал отец.

— Я не хотел беспокоить тебя, отец, — тихо ответил юный вампир.

— Благодарю за заботу, сынок. Но нашему гостю нужен покой. О чем это говорит?

— Не провоцировать тебя.

— Верно. Ну что же, ты ведь пришел ко мне не с пустыми руками?

— Да-да! — Мальчик заметно подтянулся, готовый к исполнению своих обязанностей. — Вести из соседних владений пришли.

— Какие?

— Слухи, по большей части.

— Рассказывай, не стесняйся.

— А как же… — замялся Гаро, смущенно посмотрев на меня.

— О, не беспокойся, господину Бральди будет полезно послушать последние новости. Верно, мой друг?

Я ничего ему не ответил. Смотреть на его снисходительную улыбку не хотелось, да и юнец не вызывал во мне ничего, кроме презрения. Жалкая пародия на отца, на весь род вампиров. И что толку от новостей? У меня есть выбор, так говорил старик. И я выбираю послать их к черту. Мне слишком дурно, чтобы кого-то слушать.

— По всем владениям бунты прошли, — начал мальчик, — кое-где даже Баронов убили.

— Кто бы мог подумать, — усмехнулся Сарес.

— Говорят, Епископы начали власть захватывать, убивать колдунов, сородичей жечь. Все о конце времен говорят.

— Конце времен? — Вампир смеялся уже в открытую. — И в честь чего господа душеприказчики так решили?

— Ну… Ты же сам видел…

— Я видел то, что видел, сынок. Мне интересно, что видели другие.

— Свет будто бы видели. Несколько Баронов изжарились до смерти, а господин Лантел ищет какого-то сородича. Награду за него, тридцать тысяч серебром или сто золотом назначил.

Мягкий смех зашелестел от каменных стен, казалось, даже пламя светильников замурлыкало в ответ вампиру. Тридцать тысяч серебром… Много или мало? Или сто тысяч солнечным металлом? Чего-то я недопонимаю. Но что мне точно ясно — бежать теперь некуда. Зеин, старый черт — все просчитал, мир твоему праху, гад! Что тебе наплела Эльза? Что ж, ты ей верил, должен верить и я. Должен. Я не