жизни появилась спутница. Захотела бы стать домохозяйкой, пусть сидит дома и воспитывает детей, как это делалажена Кешбека. А он бы приходил вечером с полей, раздавал детям сладости, жене — сладкий поцелуй. И пока супруга доделывала домашние дела, он бы забирал детишек поиграть возле дома. А как близилась ночь, они уложили бы детей спать, а сами... ушли гулять под луной возле речки. И он бы говорил своей прекрасной женщине слова любви, а она бы робко улыбалась и таяла от любовной неги.

Бум! Владимир шарахнулся от удара. Ему в голову попал мяч. Пока Владимир тер ушибленной лоб, толпа мальчишек бежала издалека за своей игрушкой.

— Бирегез туп!

— Тимеркут, бизге биринез!

— Юк! Нам кидай, Тимеркут!

Кричали ребята на разный лад. Но Владимир не стал им кидать мяч в руки, а просто хорошенько замахнулся ногой и пнул его подальше. Ребята остановились, наблюдая, как над ними пролетал мяч. И когда тот скрылся на другом конце деревни, дети посмотрели на Владимира, крикнули в его сторону несколько матерных ругательств и когда поняли, что он направился к ним на разборки, пустились в бег за мячом. Только мелькали в траве их босые пятки розовыми пятнами.

— Никакого уважения ко взрослым, — проворчал Владимир.

Вспомнив, что давно не покупал домовым печенья, он зашёл в магазине и купил сразу три килограмма. Овсяное печенье было свежим и мягким. Попробовав одно, он не был уверен, что оно доживёт до утра. Но купить в довесок он ничего уже не мог. Магазин закрылся и Владимир побрел к себе домой.

Во дворе его встретил радостный Акбай. Владимир наклонился к нему. Почесал морду, потом пузо, а затем угостил печеньем. Акбай не отказался и сразу проглотил, не жуя.

— Сейчас еду вынесу.

Он забрал миску Акбая и поднялся домой. Нащупал ключ на полке над дверью, открыл замок и посмотрел внутрь. Холод и темь ждали его. Некому растопить печь. Никто не включил свет. Никто не подошел и не пригласил к столу. Опять тоска напала на него, хотя мяч казалось выбил ее из головы.

Владимир включил свет и прошел в дом. В тишине помыл миску. Положил из огромной кастрюли каши с куриными потрохами и вынес Акбаю. На всякий случай проверил кур и корову. Прошёлся вдоль грядок, где росли лук и чеснок. В запасе у него оставалось пара часиков перед тем, как солнце сядет, но Владимиру ничем не хотелось заниматься. Чувство одиночества засело в нем и не давало покоя.

Он подождал, когда Акбай поест и вышел с ним на прогулку к лесу. Пес был очень рад вечерней вылазке. Он рвался куда-то вперёд, тащил за собой хозяина, лаял настолько задорно, что Владимир отпустил его с поводка. Акбай залился воем и удрал в чашу. Сам Владимир не стал заходить в лес, а бродил вдоль, ища подходящую палку, чтобы поиграть с псом.

Спустя три часа они вернулись. Акбай выплеснул всю свою дурную энергию, поэтому добровольно пришел домой. Он сразу залез в конуру, выставив пушистый хвост на улицу. Владимир умылся водой у бочки, зашёл в дом, скинул с себя одежду и лег спать.

«Неплохо день прошел, — подумал он про себя. — Ещё бы не думать о всякой фигне. Надо что-то с этим делать. Надо... надо к кузнецу сходить! Точно! Он мне сварит станок и я буду качаться. Только пришла в башку дурацкая мысль, сразу за штангу и качать мышцу. И так пока не отупею и не перестану думать...»

Но не успел он додумать эту мысль, как погрузился в сон.

По началу было хорошо: темно и тепло. А позже стали появляться сны. Они были не совсем приятны. Картинка виделась мутной и блеклой. В таких снах Владимир чувствовал себя бойцом. Он раскидывал врагов, защищался от ножей и пуль и пытался кого-то защитить. Кого именно, разобрать Владимир не мог, что-то вроде серебристого шара. Не часто снились ему подобные сны, но во всех боевых действиях он защищал этот серебряный шар. В конце сна шар меркнул и все на этом заканчивалось.

А потом Владимир ощутил пощечину и открыл глаза. В доме было темно и тихо. Он приподнялся и почувствовал тяжесть на ногах. Приготовившись к худшему, Владимир рывком соскочил с кровати. Послышался грохот и сдавленный возглас. Владимир достал из прикроватной тумбочки фонарь и нож, быстро включил свет и направил его на врага, чьи ноги торчали по другую сторону кровати.

— Кто здесь? — рявкнул Владимир.

Послышалось неразборчивое мычание. Владимир осторожно обошел кровать и увидел нечто, запутанное в одеяле. Одни лишь ноги были свободны.

Владимир положил нож с фонарем на кровать, схватил одеяло за уголки и вытряхнул непрошеного гостя из ловушки. Оттуда, чертыхаясь и скуля, выпала Регина. Девушка была в пижаме с розовыми зайцами и распущенными волосами.

— Регина?! Ты что здесь делаешь?

Владимир впал в ступор от удивления, но быстро пришел себя. Он аккуратно взял ее на руки и положил на кровать. С благоговением он уложил ее волосы и отряхнул с них пару мелких веток.

— Извини меня! Я совсем не ожидал...

— А сон? Ты разве его не видел?

Владимир вначале помотал головой, а потом согласился.

— О! Ноги грязные вспомнил.

Оба посмотрели на ее ноги, но они были чистыми.

— Я помыла. В бочке перед крыльцом. Было нелегко черпать ладонями воду и мыть ноги, когда перед тобой стоит череп и ждёт, когда закончу. Я ему говорю, убирайся, мы уже пришли, а он — нет, стоит и ждёт. Козел! Красными глазами пялится и ни с места. И, кстати, твоего пса мы испугали. Он удрал в лес.

Регина виновато улыбнулась, но Владимир не разозлился. Так должно было случиться.

— И что, мне теперь в лес за Акбаем идти?

— А надо?

Регина не хотела его отпускать. Она вцепилась в руку, говоря всем своим видом, что не хотела оставаться одна.

— В моем сне я ушел искать Акбая, но попал в ловушку. Насколько я помню, выбраться из нее не получилось: я проснулся. Мне снилась ночь, а на самом деле был день, — Владимир пытался что-то ещё вспомнить и ему удалось. — Девушка была там ещё, на дереве сидела. И с лицом у нее что-то было. Не помню. Словно и не сон это был, а какое-то привидение... Ну да, мне же солнцем голову напекло! Вот и привиделась ерунда.