ковали кузнечики. Справа, как и раньше, бежала к реке строчка изгороди, а за ней волновалось ржаное поле. Слева все те же огороды с начинающей уже цвести картошкой, с куполами старинных рябин и черемух. Тропинку, протоптанную по склону и заросшую терпеливым подорожником, обступали розовые накрапины клевера. Длинные шершавые головки тимофеевки щекотали под коленками и путались в ногах. Внизу, где весной разливались речные воды, разметалось царство желтых купальниц и ветвистых лютиков. Если приглядеться, то можно заметить в этой желтизне малиновые головки приземистых колокольчиков, фиолетовые соцветия петушков и крохотные, но яркие капельки розовой «девичьей красоты».

Вера не утерпела и собрала букетик. Она связала его тонкими стеблями пырея и подбежала к речке. Вот и тот самый камень, с которого всегда берут воду для самоваров. Он все такой же, только кажется не очень большим, и все так же неподвижно стоит около него в заводи зеленый пучеглазый щуренок. Вера сорвала длинную травинку и осторожно опустила один ее конец в воду позади щуренка. Щуренок тут же исчез, а Вера засмеялась: «Что я тебе плохого сделала?»

По воде бегали на тонких ножках легкие водомерчики. Они изредка вылезали на листья водяных лилий и отдыхали. Листья этих лилий, большие, глянцевитые, похожи на зеленые палитры. А если сорвать длинный цветок лилии, то из сочного стебля можно сделать чудесные бусы.

Вера умылась и присела на камне. Вдруг из осоки, что росла у другого берега, выкатились два желтых шарика. Утята потешно водили носами и деловито перебирали лапками в воде. Вера замерла от изумления, но утята так же бесшумно укатились в осоку. Вера вздохнула и, счастливая, пошла в гору по теплой траве.

Дома она налила в стакан воды и поместила туда цветы. Александра Михайловна, не сводя с дочери глаз, рассказывала о нехитрых деревенских событиях.

— Бригадир-от сегодня всех на силос кликал. «Не позагребаешь ли, — говорит, — Михайловна?» — «Да, — я гу, — как бы не позагребала, да ведь Вера у меня приехала».

— А что, мамочка, все еще Петрович у нас бригадиром?

— Полно, какой Петрович! К сыну на Судострой еще в прошлом годе уехал Петрович-то. А бригадиром нонь Ваня Громов.

— Ваня? — Вера почувствовала, как в груди у нее что-то тревожно захолонуло. — Разве Ваня дома живет?

— Да как не дома. Как отслужился в солдатах, так все дома и живет. Женился зимусь. Машу-то из Камешника помнишь ли? Двор перекатил, крышу покрыл. А теперь, говорят, прибыли ждут. Только живут, бабы сказывали, не больно дружно. А чего бы ему еще надо — девка первая славутница была.

Вера поставила цветы на комод. Почему-то вдруг сильно и сладко затрепыхалось у нее сердце.

Девочкой она любила выбегать на улицу босиком, когда на припеках уже просыхали глинистые тропки, а за домами с зимней стороны медленно умирали похудевшие сугробы. В такое время почему-то особенно хочется босиком. Вера вместе с другими девочками подбирала место поровней и посуше и осколком от старой фарфоровой чашки чертила на земле квадраты и треугольники, чтобы играть в «Черту». Надо было бросать осколочек поочередно в каждую клетку и на одной ноге прыгать за ним. Если же нечаянно ступишь на черту, то играть начинала другая девочка, а тебе приходилось начинать заново. Зато когда осколочек побывает во всех клетках, можно было выбрать себе «дом» — клетку, в которой разрешалось стоять обеими ногами. Напрыгавшись, девочки начинали играть в «Избу». «Изба» — это три доски на кирпичах где-нибудь у амбара. Посредине стол — какой-нибудь ящик или старая осиновая коробья. Девочки часами стряпали из холодной и вязкой глины крендели и колобки, сушили их на весеннем солнышке.

Однажды Ванька Громов выследил всю эту «кулинарию». Он переломал все крендельки, а колобками начал палить по воробьям.

В школу Вера ходила вместе с Ваней до пятого класса. Он был старше ее на два года и после седьмого класса стал работать в колхозе. Иногда, возвращаясь из школы, Вера видела, как Ваня пахал загоны или возил снопы на гумно. Как-то за деревней он верхом на лошади галопом проскакал мимо Веры. Она искоса следила за ним. У старого разбитого мостика лошадь споткнулась и резко припала на передние ноги. Ваня перелетел через лошадиную голову и упал на мокрый от росы лужок. Он тут же вскочил и с искривленным от боли лицом проговорил испуганной Вере: «А вот и не больно нисколечко, а вот и не больно нисколечко!»

Еще запомнила Вера лето после окончания десятилетки. Она шла домой с аттестатом, свернутым в трубочку и осторожно уложенным в портфель. Ваня встретил ее у прогона. Была та пора, когда весна уступала свое место теплому лету. Только что зацвела черемуха, и он стыдливо нарвал Вере пук белых, почти без листьев черемуховых веток. Ваня тогда числился в деревне уже настоящим парнем, а у Веры только что оформились походка и почерк. Тогда ей так запомнились широкие Ванины плечи и его волнистые волосы, что она заснула с тревожным волнением, а утром проснулась и засмеялась от переполнившего ее счастья. Они вместе ходили за вениками в лес, а по вечерам смотрели в соседней деревне кино. В ту пору, как и теперь, стояли тихие белые ночи, такие белые, что на чистом, вымытом крыльце до самого утра была заметна каждая щелка. На этом крылечке Вера подолгу за полночь шепталась тогда с Ваней о том, что никому, кроме них, не известно и что так живо припоминалось Вере теперь. Тогда так же лениво поднимался из-под горки туман, так же спокойно скрипел дергач, напоминая своим скрипом скрип колыбели.

Александра Михайловна давно спала, и Вера осторожно, чтобы не разбудить ее, открыла окошко. С поля пахло цветами, над землей таял последний негустой сумрак. Ее охватило прохладой спящего палисада. Почему так тревожно и ново все?..

Под окном взапуски ковали кузнечики-полуночники и звенели редкие комары. Вера, не мигая, глядела на улицу и слушала кованье кузнечиков. Один из них ковал где-то совсем рядом в траве, под черемухой. Вот он замолчал, но другой сразу лее зазвенел у огорода, а ему охотно ответил третий. Вдруг Вера услышала дальнее насвистывание. Или ей почудилось? Нет, снова послышался свист. Кто-то шел за домами около бань и свистел. Теперь Вера ясно услышала мелодию песни. Она слыхала эту песню по радио. Вот