— Яйцо яйца учит меня жизни! И ведь грамотно как учит! Откуда ты это взял? Где прочитал?

Не говорить же ему о своем прежнем опыте, когда я всю жизнь готовился к войне, терял женщин, не умея доверять им и принимать их, и в конце концов война меня и прикончила.

— Придумал, наверное, — пожал плечами я и перевел тему: — Давай сходим к Павлу вдвоем, если ты обо мне переживаешь. Он не бандит, я видел, как он гопников гонял, чтобы они за людьми не увязались. Но прежде — пересчитаем прибыль. Где? Опять в туалет идти? Он тут такой, что глаза вытекают.

— Давай тут, — сказал он, — кому нужны те фантики? Все, вон, хотят от них избавиться.

— Давай лучше уйдем, ты пистолет засветил, вдруг кто ментов вызвал, оно тебе надо?

— И правда ведь. Совершенно не надо.

Мы решили обойти рынок, но я вспомнил о месте, где меня ждал Ян, и повел деда туда. Мы уселись на бордюр в тени деревьев и принялись считать деньги. Не отрываясь от процесса, дед говорил:

— Я ведь знаю, как устроена эта система: бандиты, валютчики, торпеды, гопота. Раньше валютчиков сажали на приличные сроки, а теперь вот, пожалуйста! Элита, мать твою! — Он сплюнул на землю. — Сам спекулянтом стал. Тебе с Олей помочь хотел и втянулся. — Еще один плевок. — Даже удовольствие стал получать, азарт.

— Ты посвятил жизнь системе, система тебя предала, — сказал я, разложив деньги по номиналу, — ничего постыдного нет в том, что мы делаем. Мы не воруем, не предаем и не подставляем. Просто думаем головой.

Дед, видимо, решил излить мне душу.

— Понимаешь, я ведь всегда боролся с такими. Презирал, выслеживал, загонял. Это как презирать проституток, а потом…

— Сказал тоже. Лучше скажи: презирал академиков, а потом сам таким стал. Мы — адепты финансовой комбинаторики. Маги, материализующие деньги из эфира.

Он снова засмеялся, покосился на меня.

— Что ты, кто ты? Как ты вырос в… такое в этом селе?

Наверное, я его напугал формулировками, надо бы поаккуратнее. Но интересно наблюдать за реакцией взрослых.

— Не знаю. Но ведь хорошо же! У меня шестьдесят девять.

— Сорок пять, — ответил дед. — Итого за вычетом мелочи, что была на сдачу, примерно сто десять. А вложили мы сколько, не помнишь?

— Двадцать шесть, — ответил я, и дед присвистнул. — Люди два месяца за такие деньги работают.

— Вот и я о том же, а мы заработали их за три часа с учетом пути. Жаль, что поменять можно так мало. Мы еле укладываемся.

Я разделил деньги пополам и половину сложил в рюкзак, дед протянул мне свои, но я мотнул головой.

— Пусть будут в разных местах. — Я встал с бордюра, отряхнув пятую точку. — Ты со мной к валютчику?

Дед тоже встал, и мы пошли. Он решил меня просветить:

— Валютчиком не становятся люди с улицы. Тот парень — он либо чей-то родственник, либо очень умный и хитрый. Сейчас любой рынок под какой-то преступной группировкой, и заниматься валютой позволено далеко не всем. Выше валютчиков только главари группировок, которым те платят.

— То есть ты считаешь, что Павел — бандитский родственник? Думаешь, он не мог сам добиться?

— Мог. Но для этого надо много заплатить или чем-то заинтересовать. Или изначально ошиваться рядом с ними. Понимаешь, к чему я?

— Конечно. Значит, торпеды ему не подчиняются?

— Нет. Они его оберегают, как и торговцев на площади, которые им регулярно отстегивают, — от конкурентов. А тут увидели нас, легкую добычу, явно с деньгами, решили ограбить.

— Ясно.

— То есть валютчики — не то чтобы бандиты, они даже с милицией сотрудничают по мелочи: домушника поймать, краденое найти, все же им несут. Но если кем-то из клиентов заинтересуется его босс — сдаст с потрохами. Пока ты ему интересен скорее как забавный экспонат, но…

— Понял, — кивнул я. — Если денег появится больше, все через него пропускать не стоит.

— Вот, елки-палки, менеджер! — покачал головой дед.

— Ты так говоришь, будто это что-то плохое.

Валютчик был на своем месте, облепленный желающими поменять деньги. Они штурмовали его, как сберкассу, но, похоже, получали от ворот поворот.

Если он с бандюками вась-вась, то ему нетрудно перевести старые деньги в новые через подставных лиц. Если сам по себе, будет сложнее, но тоже вполне осуществимо. Итого десятки, если не сотни тысяч из ничего.

Когда мы подошли, он разогнал всех страждущих, убрал таблички.

— Хотите обменять выручку по официальному курсу? — предложил он. — Доллар — тысяча. Не люблю оставаться в долгу.

Причем разговаривал валютчик не со мной, а с дедом — думал, что это он вырастил из меня проныру. Что ж, подыграю.

— Это ведь вы попросили Павла меня предупредить? — закинул удочку валютчик.

Раскосые глаза деда стали круглыми, он бросил на меня быстрый взгляд.

— Давайте поговорим в более спокойной обстановке, — предложил валютчик. — Кстати, кофе будет? А то мой закончился.

— В другой раз, Павел, — пообещал дед. — Спасибо.

Я сжал предплечье деда.

— Давай стольник поменяем, чтобы не толкаться в очередях? Только мелкими купюрами.

— Отлично натаскали, — валютчик сделал паузу, подчеркивая, что не верит в наше родство, — Шевкет…

— Эдемович. Павел, я приехал на несколько дней к внукам, так что вынужден вам отказать.

Мы обменяли рубли на доллары, получили полтинник и десятки и отправились домой. Пока шли, дед спросил:

— На что деньги потратишь?

— Эти — на мопед. А так есть интересная задумка, как начать зарабатывать по-серьезному. — Я смолк, пропуская бритоголового подозрительного парня. — Поговорим, когда будем одни. Но не дома, Наташе с Борисом не надо слышать, какие суммы будут в обороте, начнут болтать, и найдутся желающие пощупать наши карманы.

— Деньги любят тишину, — согласился дед.

Практически молча мы доехали до поселка, вышли в центре и направились не домой, а к морю мимо пустыря. Ни я, ни дед не взяли плавок, потому уселись на мысу в тени обрыва, я вырвал еще один лист и прежде, чем расписывать суммы, рассказал план, как организовать доставку вещей и продуктов по точкам.

— Товар надо искать редкий, как наш кофе, и прямо