— Что? Я? — опешил мужчина, потом несколько мгновений подумал, переводя взгляд с меня на Элима, возможно перекидываясь ментальными образами со вторым, и продолжил, — а, да я, извините.

— Больше так не делай, — пожурил его Элим, галантно открывая передо мной дверь в спальню и закрывая спиной меня полуголую от собравшийся безликих, стянувшихся в коридор со всего дома. Пришли даже те, новенькие, которых я позаимствовала у Кристи.

Немного подумав, потянула Элима за собой, многозначительно захлопнув дверь перед кучей носов.

— Хух, спасибо тебе, — выдохнула я, стесняясь поднять на него глаза выше подбородка.

— Тише. Они подслушивают, — прошептал мужчина, и я заметила на его губах легкую улыбку. Она было удивительно милой, и казалась каким-нибудь невероятным чудом света. Улыбка и Элим. Как космос и ядро планеты, сравниваемые маленьким человечком.

Смутилась еще больше, отвела взгляд, робко улыбнулась, несмело отправляясь к треснутому окну, чтобы полюбоваться ночным пейзажем, становящимся обыденным в этой уютной комнатушке.

В комнате горел один фонарь, который я принесла с собой, поэтому в отражении стекла можно было заметить приближающегося Элима. Он остановился в нескольких сантиметрах от меня, не касаясь, но ощущаясь.

В отражении я выглядела как маленький зверек, застывший перед высокой скалой, тянущейся к небу.

— Когда появилась твоя метка? — тихо спросил мужчина, опуская руки на мои плечи.

— Уже довольно давно, — сипло ответила я, — извини, что не рассказала.

— Не нужно извиняться, — нахмурился Элим и убрал руки.

Я в растерянности стала думать о том, что сделала не так.

ГЛАВА 23

— Ну что опять? — выдохнула глухо, — я устала, Элим. Слишком много недосказанности. Все это выматывает меня даже больше, чем землетрясения или появление жутких незнакомцев с недр бездны. Хотя бы ты. Будь собой сейчас, не зажимайся. Не придумывай себе лишнего. Действуй, как чувствуешь.

Сжав побелевшими от усилий пальцами подоконник, я смотрела на безлюдный темный двор, переулок, на соседский дом гадкой Кристи, в окне спальни которого тоже горел маленький огонек такой же лампы. Это все, что нам с ней осталось в этом мире. А когда-то повсюду было электричество. В окнах каждого дома горел уютный свет. Те люди считали подобную роскошь обыденностью, не понимая, сколько благ имеют.

Внезапно стало больно и грустно. Как бы я хотела испытать ту жизни, которой была лишена. Да, я оказалось одной из немногих счастливчиков человечества. Выжила и прожила до своих лет, но чего мне это стоило каждый день, даже вспоминается с содроганием сердца.

Я не особо помню то время, когда была маленькой, с семи лет обо мне заботился кто-то незнакомый, потому что я была ребенком и вряд ли выжила бы самостоятельно. Кажется, это была женщина. Должно быть, она умерла через несколько лет, потому что я больше никогда не встречала ее. Не помню ни лица, ни имени. Все те времена почти полностью как в тумане в моих воспоминаниях. И так даже лучше.

Много людей, с которыми я успевала познакомиться, умирали. Так произошло и с Джефом, единственным настоящим другом, которого я приобрела в Общине. Он был мне почти братом. Мы могли не общаться неделями, но неизменно находили друг друга, чтобы обсудить новости и поделиться едой.

Наверное, стоит уже отпустить Джефа. У меня редко остается время, чтобы по-настоящему скучать по нему, но жалости и сожаления полно в сердце. А еще больше благодарности.

— Ты расстроена, Кли, — прошептал Элим, снова обнимая меня за плечи после минутных сомнений, — расскажешь почему?

Я растерялась вопросу настолько, что не нашлась что ответить. Мне показалось смешным, что Элим никогда не задавал подобных вопросов, когда я придавалась грусти из-за его холодности. А когда думала не о нем — словно почувствовал.

Врать не хотелось, я просто повернулась в кольце его рук и заглянула в темные большие глаза, взгляд мужчины заметался по моему лицу, казалось, что Элим засмущался столь пристального и близкого зрительного контакта.

Почувствовала внутри груди неприятные покалывания, похожие на обиду, уже хотела вновь отвернуться и пойти к шкафу выбирать одежду, по Элим внезапно сжал руки крепко, не позволяя мне отстраниться.

Мужчина наклонился, и его губы прижались к моему рту. Не описать, какой взрыв эмоций случился внутри меня в то бесподобное мгновение. Он поцеловал меня сам. Он решился. И у него прекрасно получалось если не брать в расчет то, с какой робостью и растерянностью все делалось.

Я провела по твердым губам языком и когда Элим рвано выдохнул, раскрыв их, углубила наше таинство, пробираясь к его неподатливому языку.

Безликий сжал меня еще сильнее, явно безумно нервничая и не понимая, как поступить, похоже, в тот момент он не мог и предположить, что можно погладить мою спину или спустится ладонями к ягодицам.

Рем точно был более понимающим в любовном деле. Но от этого растерянность Элима казалась безумно ценной. Он был неискушенным и чистым. Большой, скромный воин.

Я сама начала оглаживаешь его плечи, проводить ладонью по шее, ловить губами протяжные вздохи, полные невысказанной нежности, вперемешку со вспыхнувшим пожаром возбуждения.

Он таял, становился менее деревянным, напряженные мышцы, похожие на тугие канаты, расслаблялись. Но сердце загонялось все сильнее, я чувствовала и слышала его. Или это было мое сердце?

Когда наши языки сплетались в диком, но недотепистом танце, ноги становились размоченной ватой, я повисла на его шее, внезапно обнаружив, что подхвачена под оголенные ягодицы и удерживаюсь Элимом навесу.

Голова закружилась, словно в нее только что ударил залпом выпитый алкоголь дома у Дарлы. Элим осмелел и раскрылся, он увлекся поцелуем не меньше меня, пытался быть сосредоточенным, но страсть периодически брала верх над запланированными плавными движениями языка. И в итоге мы были похожи на два периодически извергающихся нетерпением вулкана.

Я поняла, что дверь спальни отворилась, и кто-то что-то говорит только тогда, когда желанные губы Элима отстранились. Мужчина не выпустил меня из рук, а я не разжала ноги, которыми его обнимала, но пауза точно повисла.

На пороге стоял Тит.

— Кли, еда готова, спускайся, пока не остыло, — он говорил дружелюбным тоном, но во взгляде его было что-то противоречивое… возможно… ревность?

Но мне казалось безликие понимают, что ревновать бессмысленно, раз уж со стороны женщин принята полигамия в союзах с безликими. Скорее всего, ревность Тита примерещилась, пока выплывала из океана нежности и страсти, в котором Элим чуть меня не потопил.

Мужчины сцепились взглядами, Тит выглядел почти спокойным, а Элима я видела только в профиль, он был