– А это что такое? – Катя удивленно разглядывала что-то на полу прихожей.

– Где? – Надежда осторожно отстранила кошку и проследила за Катиным взглядом.

Когда девушка освободила Диану, переноска разделилась не на две, а на три части: верхняя часть, состоящая из позолоченного проволочного каркаса, дно клетки и то, что прежде казалось ступенчатой пирамидой из полированного розового дерева.

Теперь стало видно, что это – изящная шкатулка, украшенная золотыми иероглифами и инкрустацией, изображающей битву тигра и дракона.

– Красивая шкатулка, – задумчиво проговорила Надежда, машинально поглаживая кошку.

Диана тихо всхлипнула, как ребенок, и вдруг вздрогнула.

Видимо, до нее дошло, что она от испуга бросилась на руки к практически незнакомому человеку, который еще должен заслужить ее доверие. Недовольно фыркнув, она спрыгнула на пол, вскарабкалась на вешалку и устроилась там, сосредоточенно вылизывая хвост и поглядывая сверху вниз на Надежду Николаевну и Катю.

– Замечательная шкатулка, – повторила Надежда Николаевна, подняв с пола красивый деревянный ящичек, – наверняка старинная. Вот интересно, не за ней ли охотится тот таинственный человек, который приходил ночью в больницу?

– Только этого мне не хватало! – проговорила Катя, зябко передернув плечами. – Ну, уж шкатулку-то вы можете взять к себе? Против нее ваш кот не будет возражать?

– Это еще вопрос… – протянула Надежда.

Любопытство одолевало ее. Она попыталась открыть шкатулку – но, как и следовало ожидать, ее крышка не поддалась.

– Без ключа ее не откроешь, – произнесла Надежда с сожалением, – а где ключ от нее – одному Богу известно…

Шкатулку Надежда спрятала на лоджии, завалив ее пустыми горшками и ящиками для цветов – туда муж точно не полезет. И кот выходил на лоджию, только когда было лето, светило солнышко и можно было поразвлечься с цветущей геранью и поймать случайно залетевшую в окно муху. За герань кот бывал бит нещадно газетой, но все равно не мог удержаться.

В остальное время для Бейсика на лоджии не было ничего интересного, а сырой промозглой зимой он предпочитал проводить время на пуфике возле батареи. Это когда хозяин был на работе.

Так что Надежда могла быть уверена, что на лоджии шкатулку никто не найдет. Мера это была временная, потому что Надежда Николаевна вовсе не собиралась оставлять шкатулку себе. Хоть и не было у нее времени ее как следует рассмотреть, все же ясно было, что вещь – дорогая, старинная и стоит небось прилично. И получается, что Надежда взяла то, что ей не принадлежит, а это уж совсем никуда не годится. В жизни такого с ней не случалось!

Но что делать? Судя по всему, неизвестная старуха, хозяйка шкатулки, именно ее завещала Кате. Стало быть, нужно ее Кате и отдать. Но опять же, куда она денет ценную вещь? Сама мыкается по съемным квартирам, попадется такая хозяйка, как прежняя ее, эта Яна Ивановна, – как бы шкатулочка к ручкам вороватым не прилипла. У нее, Надежды, вещь сохраннее будет, замки у Сан Саныча будь здоров, две двери, да еще на площадке железную поставили.

Однако на душе у Надежды было неспокойно. Она любила определенность, а тут непонятно, что нужно делать.

Вечером муж пришел поздно, что-то у него там не ладилось на работе, так что Надежда сосредоточилась на домашних заботах. Муж жаловался на головную боль и ломоту во всем теле, Надежда всполошилась, испугавшись простуды. Она растерла его пахучей согревающей мазью, дала на ночь чаю с лимоном и медом. Муж уснул быстро, Надежда же ворочалась и вздыхала тяжко, чего с ней не случалось уже давно.

Наконец она забылась тяжелым сном.

Ей снилось, что она поднимается по старой, выщербленной сотнями и тысячами ног каменной лестнице. По краям широких ступеней сидят огромные звери, высеченные из камня. Хотя они и каменные, глаза их сверкают, и они смотрят на Надежду словно живые, будто они не хотят пропустить ее, не желают раскрыть перед ней свои тайны.

Надежда продолжает подниматься. Она подходит к высокой бронзовой двери. Дверь перед ней открывается сама собой, Надежда делает шаг вперед, погружается в густой, непроницаемый туман. Она не видит ничего перед собой, но продолжает идти, на ощупь находя дорогу, – и вдруг туман рассеивается, и она оказывается на лесной поляне, перед развалинами древнего храма. Стены храма полуразрушены, оплетены дикими лианами, колючими кустами и вьюнком, но сквозь эту зеленую паутину Надежда видит каменную статую, а может быть – барельеф. Это женщина, огромная, исполненная величия каменная женщина.

Надежда остановилась перед ней в почтительном испуге – и вдруг статуя пошевелилась. Зеленые путы натянулись, напряглись и неожиданно лопнули. В глубине храма раздался мучительный стон, как будто храм не хотел выпускать свою пленницу.

Каменная женщина оторвалась от стены и шагнула вперед.

Надежда невольно попятилась, испуганно созерцая эту ожившую богиню. А богиня открыла каменные глаза, посмотрела на нее и проговорила гулким, мощным голосом:

– Кто ты? Как ты посмела нарушить мой тысячелетний сон?

– Я… я не хотела… – робко ответила Надежда. – Я сама не знаю, как здесь оказалась…

– Тебя привело сюда твое неумеренное любопытство! – пророкотала богиня.

– Да, мой муж тоже так считает…

– Покинь мой храм, несчастная!

Надежда бросилась бежать – но теперь уже ее опутали лианы и колючие ветки. Они цеплялись за одежду, не пропускали ее, царапали лицо – и наконец Надежда проснулась.

Точнее, ее разбудил муж – бодрый и веселый, простуды как не бывало.

Спросонья Надежда долго не могла понять, где находится, так что муж даже забеспокоился – не заболела ли она. Сейчас кругом грипп.

Надежда покрутила головой, прислушалась к себе и решила, что не заболела. Муж прижался к ее носу чисто выбритой щекой и заторопился на работу, а Надежда еще долго лежала, стараясь понять, что же это такое с ней происходит. Никогда раньше не было у нее таких снов. Такое впечатление, что это не сон, а наркотический бред. Тут она сообразила, что наркотиками никогда не баловалась, так что понятия не имеет, каким бывает наркотический бред.

Но все было так ясно, как будто наяву. Впрочем, наяву-то такие вещи вряд ли могли произойти.

Надежда Николаевна в силу своего воспитания и абсолютно технической профессии стояла на позициях сугубо материалистических. Мистику не то чтобы совсем не признавала, но относилась к ней с большой осторожностью. Поэтому она забыла на время о своем фантастическом сне, не стала ахать и охать, пересказывать его по телефону знакомым и искать в соннике, что бы это