Шрифт:
Закладка:
Подобрали экипаж. Только до капитана довели легенду, что, возможно, придётся совершить переход в Ленинград с группой товарищей и взять там снаряжение для республиканской Испании.
Капитан изучил маршрут, имел достаточный запас угля, воды, продовольствия. В ожидании команды экипаж судна совершал регулярные выходы в море за рыбой.
Второй вариант — по воздуху. Группа располагала собственным самолетом с базой на одном из аэродромов под Парижем. Лётчик — надёжный агент. В авиационных кругах распространили легенду: готовится спортивный перелёт по маршруту Париж — Токио. Пилот начал тренировки, доведя беспосадочное время пребывания в воздухе до двенадцати часов. Расчёты специалистов показывали, что в зависимости от направления и силы ветра самолёт мог бы без посадки долететь из Парижа до Киева за 7—8 часов».
Подготовка операции шла полным ходом. Однако судьба распорядилась по-иному.
Поскольку Зборовскому так и не удалось завлечь Седова и его жену в такое место, откуда их можно было легко похитить, приказа на реализацию этой операции не поступило.
8 февраля 1938 года у Седова случился приступ аппендицита. Он был помещён в небольшую частную парижскую клинику русских врачей-эмигрантов и в тот же вечер успешно прооперирован. Однако через несколько дней его состояние резко ухудшилось. Была сделана повторная операция, но 16 февраля 1938 года в возрасте тридцати двух лет Лев Львович Седов скончался. <…>
Изучая в архивах материалы, связанные с операцией «Сынок», историки внешней разведки обнаружили интересные документы, касающиеся деятельности РОВС. В частности, в «Очерках истории российской внешней разведки» приводятся архивные материалы, свидетельствующие о том, что задолго до реализации операции «Утка», как именовалось физическое устранение Льва Троцкого, осуществлённое советскими чекистами 20 августа 1940 года, подобную акцию замышляла белая эмиграция.
Для эмигрантов, объединившихся в антибольшевистский Русский общевоинский союз, имя Троцкого было тесно связано с революционными событиями в России и поражением в Гражданской войне, а также с вынужденным бегством на чужбину. Почти каждый эмигрант мог предъявить Троцкому личный счет за потерянные собственность и положение в обществе.
В «Очерках» подчёркивается, что «решение совершить террористический акт, направленный против Троцкого, созрело в руководстве РОВС летом 1933 года. Военную организацию белой эмиграции к этому шагу толкнули и внутренние причины. В РОВС росла взаимная подозрительность, усиливались карьеристские интриги, упал боевой дух участников. Благотворительные пожертвования в пользу Союза заметно сократились, и проблема финансирования приобрела особую остроту...
Генерал Миллер, будучи в то время начальником штаба РОВС, в доверительной беседе со своими заместителями говорил, что бездействие разлагает и губит русских офицеров. В результате в узком кругу родилась идея “громкой акции”, которая вновь обратила бы внимание мировой общественности и самой эмиграции на значимость Союза, привлекла деньги в кассу и придала динамизм его деятельности».
23 мая 1934 года заместитель начальника Иностранного отдела ОГПУ Слуцкий направил наркому внутренних дел Ягоде служебную записку, в которой содержались агентурные сведения, полученные парижской нелегальной резидентурой относительно неудавшегося покушения на Троцкого.
В документе указывалось, что начальник 1-го отдела штаба РОВС генерал Шатилов обратился к генералу Миллеру с предложением обсудить вопрос об организации покушения на Троцкого. При этом учитывался факт его нахождения на территории Франции.
После имевших место переговоров Миллер принял решение поручить разработку этой операции одному из своих ближайших соратников — бывшему генерал-майору царской армии Анатолию Фоку. Кстати, в дальнейшем именно Фок стал одним из первых русских добровольцев, прибывших в Испанию, чтобы сражаться на стороне Франко.
Из документа разведки следовало, что руководство РОВС восприняло проект ликвидации Троцкого с энтузиазмом, обговорив, однако, необходимость тщательной маскировки подобной акции. Одновременно между отдельными руководителями РОВС выявились определённые трения, связанные с её реализацией. Так, генерал Шатилов, которому принадлежала идея теракта, в узком кругу предъявлял серьёзные претензии генералу Миллеру, поручившему выработку окончательного решения по операции генералу Фоку.
Тем временем Троцкий спокойно отдыхал в курортном местечке Руайян. Перебравшись туда без лишней шумихи, но с серьёзной охраной, он снял апартаменты в старенькой неприметной гостинице и стал регулярно ходить в городской парк к местному источнику пить минеральную воду.
Естественно, поведение «дачника» породило иллюзии лёгкого осуществления теракта. Но белоэмигрантские террористы переоценили свои силы. Троцкого охраняли плотно и надёжно.
Во главе операции был поставлен генерал Туркул, имевший богатый опыт в подобных делах. Последний направил в августе 1933 года в Руайян бывшего штабс-капитана Сподина, специально поступившего в Руайянский университет. Началось выявление гостиницы, где остановился Троцкий, распорядка его дня, маршрутов передвижения, количества охраны. Совершая ежедневные прогулки и изучая обстановку, Сподин в середине августа смог даже встретиться с Троцким в парке у минерального источника. Однако оружия у боевика в тот день при себе не оказалось.
Вскоре на подмогу к Сподину прибыли ещё два бывших офицера. Один из боевиков, неплохо рисовавший, приобрёл этюдник, просторную блузу и берет, ежедневно с утра располагался у входа в городской парк и наблюдал за всеми входящими. Это была одна из ключевых позиций боевиков. Но Троцкий больше в парке не появился.
В середине сентября руководство РОВС стало подозревать, что операция зашла в тупик. Не удалось не только осуществить теракт, но даже выяснить, куда и почему так внезапно исчез Троцкий…
«Яков Серебрянский»
Фундаментальной разведывательной подготовки в Малаховке Григулевич не получил. Много позже, беседуя на конспиративной квартире в Монтевидео с «проверяющим» Центра, Григулевич скажет: «Меня готовили для проведения ликвидаций. Солидными знаниями о ведении резидентуры я не обладал. Мне до всего приходилось доходить самому: методом проб и ошибок».
Обучение Грига на «убойных курсах» породило мрачные легенды в отношении его разведывательной «профессионализации». Но это не более чем легенды. Правильнее было бы назвать Иосифа «несостоявшимся ликвидатором»…
В первых числах марта 1938 года Григулевич (у него новый псевдоним — «Фелипе») и Эмилио Санчес («Марио») отплыли из Новороссийска в Соединённые Штаты. <…>
В конце марта 1938 года «Фелипе» и «Марио» прибыли в Мехико (в оперативной переписке — «Деревню»). Мексиканская столица поразила их множеством недавно построенных школ и десятками заброшенных церквей. Социально-экономические реформы президента Ласаро Карденаса встречали сопротивление со стороны реакционно-клерикальных кругов, но тем не менее проводились вопреки всем заговорам. Лозунг «Учиться, учиться и учиться» был подлинно мексиканским, как и революция. Никакого копирования «советских образцов».
«Фелипе» и «Марио» побывали в пригородном районе Койоакан. Они обошли улицы вокруг «Синего дома», в котором после приезда в Мексику в январе 1937 года поселились Троцкий и его жена Наталья Седова. «Синий дом» был предоставлен в полное распоряжение «сталинских изгнанников» художниками Фридой Кало[20] и Диего Риверой. Сами они перебрались в район Сан-Анхель, в дом, построенный в конструктивистском стиле. Там находилась мастерская Диего. В Койоакан в то время праздные туристы не заглядывали. Появление посторонних лиц здесь сразу замечали, и потому «гостям из Москвы» было неуютно на пыльных малолюдных улочках.
Из газетных интервью Троцкого Григулевич знал, что «Старику» понравилась экзотическая Мексика. Он надеялся, что эта страна станет его пристанищем на долгие годы. В первые дни после «высадки» в Тампико Троцкий заявил, что соратники из Коммунистической интернациональной лиги Мексики (троцкистской ориентации) не должны рассчитывать на какое-либо его участие в её деятельности. Дружеские отношения с товарищами — да, но никакой политики! Он не намерен выслушивать обвинения во вмешательстве во внутренние дела страны. Соратники возмутились, обвинили Троцкого в предательстве интересов рабочего класса во имя сохранения права на убежище и в знак протеста распустили Лигу. Некоторые из членов организации решили «на личной основе» помогать вождю. Они охраняли «Синий дом» от возможных покушений,
