стресс «застревает» в нашем организме, особенно если вследствие абьюза мы испытываем симптомы ПТСР или комплексного ПТСР (van der Kolk, 1991; Walker, 2013).

Новые исследования подтвердили, что кортизол усиливает влияние воспоминаний, связанных со страхом, при этом окситоцин и кортизол работают в паре, закрепляя вызванные страхом воспоминания (Drexler et al, 2015). Кортизол вырабатывается не только в ходе травматических событий, но и когда мы вспоминаем о них. При флешбэке «происходит резкий скачок уровня кортизола, когда воспоминание закрепляется и кодируется в конкретных нейронах» (Bergland, 2015). Секреция кортизола в ответ на страх, а также неизбежные флешбэки еще сильнее закрепляют воспоминание, все глубже впечатывая его в наши нейронные пути. Память о травме становится настолько интенсивной и яркой, что от нее сложно избавиться.

Каждый раз, когда мы размышляем об эпизодах насилия, повышается уровень кортизола, вызывая все новые проблемы со здоровьем. В блестящей статье Кристофера Бергланда «Кортизол: почему гормон стресса – наш враг номер один» (Cortisol: Why The Stress Hormone is Public Enemy No. 1, 2013) предлагается множество способов противостоять влиянию этого гормона: физическая активность, осознанность, медитация, смех, музыка и социальное взаимодействие.

Адреналин и норадреналин тоже настраивают организм на реакцию «бей или беги» и повинны в нашей биохимической связи с абьюзером (Klein 2013). Когда мы видим любимого человека, выделяется адреналин, тут же учащается сердцебиение и потеют ладони. Однако адреналин связан также со страхом: исследования подтвердили, что, когда мы переживаем вместе с партнером напряженный, пугающий опыт, мы испытываем более сильную привязанность и притяжение к нему, поскольку страх и негативный опыт также стимулируют дофамин, связанный с системой вознаграждения нашего мозга (Meston & Frolich, 2003; Wang & Tsein, 2011).

Согласно Бергланду, адреналин также дает антидепрессивный эффект, провоцируя страх и тревожность, которые затем активируют дофамин. Это превращает нас в адреналиновых наркоманов, зависимых от безрассудного поиска острых ощущений, связанных с чередованием нежности и предательства. На этапе разрыва отношений с абьюзером отвыкание от таких «острых ощущений» бывает чудовищно болезненным. Вот почему у многих жертв нарциссов бывают срывы, и они возвращаются обратно к абьюзерам. По этой же причине отказ от общения с нарциссом дается крайне тяжело.

Партнеры, которые вместе прокатились на американских горках, после этого любят друг друга еще сильнее, а два человека, пережившие чудовищный опыт, сближаются еще больше – страх создает биохимическую связь между ними. Это значит, что, когда мы боимся клеветнической кампании от нашего абьюзивного партнера или пугаемся вспышек его нарциссического гнева, на самом деле мы усиливаем связь с ним совершенно неожиданным для нас образом, формируя зависимость от боли, страха и тревоги, связанных с циклом абьюза.

Серотонин

Серотонин – гормон, регулирующий настроение. Когда мы влюбляемся, уровень серотонина в организме падает примерно до уровня людей с обсессивно-компульсивным расстройством; исследователи утверждают, так могут возникнуть обсессивные мысли о партнере, направляющие на него все наше внимание и ресурсы (Marazziti, D., & Stahl, 2018; Marazziti, 1999). Это вряд ли удивит жертв, которые с самого начала токсичных отношений приучены ждать похвалы и лести от обаятельного эмоционального хищника, в результате чего у них непременно выработалась фиксация, компульсивность и одержимость нарциссом. Индивиды с низким уровнем серотонина также чаще вступают в беспорядочные сексуальные связи, которые стимулируют дофамин и окситоцин, укрепляющие связь между жертвой и абьюзером (Liu et al., 2011). Как вы видите, биохимические вещества, участвующие в этом процессе, взаимодействуют друг с другом, способствуя формированию порочного цикла.

Вот почему нарциссические абьюзеры владычествуют в нашей голове на раннем этапе идеализации, когда идет бомбардировка любовью и чрезмерное восхищение. Представьте, как усиливается их влияние на этапах обесценивания и отвержения, когда мы круглые сутки думаем о своем нарциссическом партнере – из-за скрытых унижений с его стороны, молчания, бойкота, неверности, неожиданных исчезновений. Мы одержимы им не только из-за любви, но и из-за страха, тревожности и навязчивых мыслей.

Травматическая привязанность

Все эти приступы страха и тревожности при столкновении с опасностью могут воскресить старые травмы и создать так называемую травматическую привязанность, или предательскую привязанность (Patrick Carnes, 2013). Травматическая связь возникает после интенсивного эмоционального опыта с абьюзером, приковывает к нему, создавая подсознательные паттерны привязанности, которые очень сложно разорвать. Это одно из проявлений феномена под названием «стокгольмский синдром», когда заложники привязываются к преступникам и в итоге защищают тех, кто их удерживал. Травматическая привязанность превалирует в абьюзивных отношениях, как и в похищениях, захвате заложников и любой зависимости. Как пишет Карнс, «мелкие ежедневные случаи унижений, манипуляции, скрытности и обвинений оказывают пагубное воздействие на жертву. Травма накапливается и неожиданно обрушивается на нее».

Эти ежедневные унижения – бойкот, проецирование, газлайтинг, вербальный абьюз, триангуляция и манипуляции – суммарно как раз и составляют суть коварного скрытого абьюза, которому нас подвергают нарциссы. Нарциссический абьюз создает атмосферу страха, стыда и контроля, и жертвы вынуждены жить в постоянном напряжении, не зная, что их ждет впереди. Каждый день партнеры предают их эмоционально, душевно и физически своими высокомерными замечаниями, неверностью, патологической ложью, унижениями и обзывательствами.

Хотя жертвой нарциссического абьюза может стать любой человек, независимо от своего происхождения и образования, травматическая привязанность оказывает особенно сильное воздействие на тех, кто вырос в жестокой, эмоционально абьюзивной семье или с нарциссическим родителем.

У жертв усиливаются подсознательные раны, пережитые в детстве. Если в прошлом имела место виктимизация, это может привести к ретравматизации или реактивации травмы. Доктор наук Гари Рис в своей блестящей статье «Травматическая привязанность» (The Trauma Bond) называет причиной этого процесса «травму отношений».

Подробнее о травматической привязанности можно прочитать в книге Патрика Карнса «Узы предательства: уйти невозможно остаться»[41].

Комплексное ПТСР и нарциссический абьюз

Впервые разницу между ПТСР и комплексным ПТСР (КПТСР) описала преподаватель медицинского факультета Гарвардского университета Джудит Герман в своей книге «Травма и исцеление» 1992 года. Сообщество специалистов по ментальному здоровью не спешило признать КПТСР, ошибочно диагностируя у травмированных индивидов тревожность и депрессию, пограничное и зависимое расстройство личности (Walker, 2013). Хотя комплексное ПТСР упоминается в связи с физическим или сексуальным абьюзом в детстве, оно также может быть вызвано эмоциональным или вербальным абьюзом, продолжительным домашним насилием и затянувшимся эмоциональным пренебрежением в детстве.

Комплексное ПТСР – это посттравматическое стрессовое расстройство, вызванное хронической травмой, то есть такой, которой не удается избежать либо вообще, либо в течение длительного времени. Помимо обычных симптомов ПТСР, которые наблюдаются у большинства жертв, страдающие комплексным ПТСР признаются, что их способность адаптироваться к стрессу, взаимодействовать с окружающими и управлять своими эмоциями значительно нарушена.

Если говорить о комплексном ПТСР, ни одну травму нельзя назвать незначительной. Любая травма требует серьезного отношения. Хроническая травма может привести к тому, что вроде бы незначительные, но болезненные события выглядят угрозой для жизни. Вот почему фраза «Отпусти и забудь» только во вред жертвам длительного абьюза и травмы.

Жертвы, пережившие длительное эмоциональное насилие, агрессию и унижения, бывшие в отношениях с несколькими нарциссами или воспитанные нарциссическим родителем, могут обнаружить у себя следующие симптомы:

• Эмоциональные флешбэки. Пострадавшие вновь проживают абьюзивную ситуацию с сильной эмоциональной составляющей, в частности чувство брошенности, стыда и страха. Даже незначительные события могут спровоцировать флешбэк и вызвать сильнейшие эмоциональные и психологические мучения.

• Кошмары. Яркие сны о травматических ситуациях с сильной эмоциональной составляющей: жертвы часто испытывают стыд, унижение и бессилие.

• Особо острая внутренняя критика. Преобладание чрезмерно негативных формулировок во внутреннем диалоге и осуждение, пронизывающие повседневные мысли и эмоции.

• Избегание. Избегание мыслей, людей, мест и действий из страха, что они станут для вас триггером.

• Немота. Жертвы испытывают эмоциональную немоту или замкнутость, не могут прочувствовать всю эмоциональную глубину той или иной ситуации.

• Социальная тревожность. Жертва ограждает себя от социального взаимодействия, чувствует стыд и дефективность. Избегает ситуаций, предполагающих общение с другими людьми, из страха, что ее сочтут странной, не похожей на нормальных людей.

• Повышенная тревожность, гиперчувствительность и возбудимость. Острое недоверие к людям, панические атаки, эмоциональные срывы, гнетущие эмоции.

• Проблемы с концентрацией внимания. Невозможность сосредоточиться и удерживать внимание в течение длительного времени из-за эмоциональных переживаний.

• Токсичное чувство вины и нежелание заботиться о себе. Жертвы абьюза чувствуют себя дефективными, ничтожными, опозоренными. Они отказываются от себя, потому что их бросили, не считают себя достойными заботы, защиты, любви, уважения и сопереживания.

• Диссоциация. Жертвы иногда забывают травматические эпизоды или чувствуют оторванность от собственного тела или ментальных процессов. Крайний случай диссоциации – диссоциативное расстройство личности (ДРЛ), редкая патология, причиной которой часто становится сексуальное насилие в детстве. Индивиды с ДРЛ расщепляются