абьюзивных отношений. Как ни парадоксально, люди в токсичных отношениях чувствуют намного более сильную привязанность и травматическую связь с агрессорами, чем при любовной связи со здоровыми партнерами, которые дают им чувство защищенности.

Из-за эмоционального голода, который возникает на этапе обесценивания, мы жадно наслаждаемся каждым случаем примирительного секса и мгновениями ласки. Секс с нарциссом или психопатом служит эмоциональной перезагрузкой, а также тактикой груминга, которая вызывает тоску по раннему этапу идеализации и побуждает вкладываться в партнера в надежде на положительный результат, несмотря на все свидетельства обратного.

Доктор Харриет Брейкер, автор книги «Кто дергает за ваши ниточки, или Как не позволить манипулировать собой»[36], считает, что периодические подкрепления – ключевая тактика эмоциональных манипуляторов. В контексте нарциссического абьюза это выглядит следующим образом: нарцисс создает конфликт в отношениях и нередко унижает жертву, но в то же время периодически вознаграждает ее нежностью, чтобы поощрять ее упорные попытки восстановить отношения и вернуть изначальный период бомбардировки любовью.

Обсуждая синдром нарциссической жертвы, психотерапевт Кристин Луи де Канонвиль весьма красноречиво описывает сложную динамику периодических подкреплений и когнитивного диссонанса, продлевающих цикл абьюза:

«Жертвы, живущие в доме, где присутствует нарциссический абьюз, находятся в зоне мучительных боевых действий, где против них применяются все виды власти и контроля: запугивание, эмоциональный, физический и ментальный абьюз, изоляция, экономический абьюз, сексуальное насилие, принуждение и так далее. Угроза абьюза присутствует всегда, и со временем он становится все более жестоким и частым. Контролирующая нарциссическая атмосфера ставит жертву в зависимое положение, когда она испытывает крайнюю форму беспомощности, вызывающую панику и хаос. Нарцисс создает порочные отношения, где жертва не знает, что ждет ее в следующую секунду, поскольку абьюзер чередует проявления доброты и агрессивной злости.

Продолжительная мучительная ситуация, скорее всего, спровоцирует старые негативные сценарии детских внутренних объектных отношений жертвы (привязанность, сепарация, индивидуализация). Чтобы преодолеть внутренний конфликт и справиться с такими примитивными страхами, как страх преследования и аннигиляции, жертве приходится призывать на помощь все свои внутренние ресурсы и защитные механизмы. Чтобы выжить, жертва должна найти способ ослабить когнитивный диссонанс и может использовать следующие способы: оправдывать ситуацию, при необходимости обманывая себя, регрессировать к инфантильным моделям поведения или “сдружиться” со своим нарциссическим тюремщиком. Большинство защитных механизмов бессознательные, так что жертва не замечает, что использует их в тот или иной момент. Для нее главное – выжить в этом безумии»[37].

Как и отчаянные игроманы, жертва нарциссического абьюза безнадежно зависима от любой предполагаемой выгоды, какой бы незначительной она ни была. Несчастные делают все возможное, чтобы выжить и адаптироваться к среде, по сути, враждебной им, и таким образом оказываются травматически связанными со своим абьюзером. В двух словах, хищник приучает жертву прикладывать все больше усилий, получая при этом все меньше вознаграждения.

Многие жертвы вспоминают потрясающие эротические отношения с нарциссом с такой электризующей сексуальной химией, которой они не могли достичь с другими партнерами. Дело в том, что нарциссы, обаятельные эмоциональные хищники, способны, словно зеркало, копировать наши сокровенные сексуальные и эмоциональные желания, что приводит к сильной сексуальной связи, которая затем, конечно же, дает выброс окситоцина и стимулирует еще больше доверия и привязанности. Тем временем нарцисс, как правило лишенный эмпатии и не испытывающий подобной близкой привязанности, может переключиться на следующий источник топлива без каких-либо сомнений и угрызений совести.

С другой стороны, секс с нарциссом может быть обесценивающим, манипулятивным и абьюзивным, особенно если мучитель предпочитает рискованное сексуальное поведение или пытается принудить жертву к тому, что ей не по душе. Исследования проводят связь между нарциссизмом и целым рядом принудительных сексуальных практик и предпочтений. Например, при оценке видеофрагментов, содержащих элементы сексуального принуждения, нарциссические индивиды чаще называют их более увлекательными, приятными и сексуально возбуждающими, чем те, кому не свойственны нарциссические черты (Bushman et al., 2003). Люди, склонные к нарциссизму, также чаще верят в «мифы об изнасиловании» (например, «если женщина отказывается от секса, вполне возможно, что на самом деле она хочет его») – мифы, возлагающие вину на жертву абьюза. Нарциссические индивиды также проявляют меньше эмпатии к жертвам изнасилования, а мужчины-нарциссы реагируют более агрессивно, когда женщины отказывают им в сексе (Bushman et al., 2003).

Нарциссы также могут отказывать своим партнерам в сексе или мучить их триангуляцией в сексуальном плане[38] через нелестные сравнения или измены в попытке внушить жертве ощущение нежеланности на этапе обесценивания. Это также укрепляет связь жертвы с абьюзером, заставляя ее ассоциировать страх с сексом, а предательство с любовью, создавая травматическую связь, о которой мы еще поговорим в этом разделе.

Окситоциновая зависимость имеет гендерный характер, пишет Сьюзен Кучинскас в книге «Химия общения: как окситоцин помогает обрести доверие, близость и любовь» (The Chemistry of Connection: How the Oxytocin Response Can Help You Find Trust, Intimacy and Love, 2009). К сожалению, эстроген усиливает воздействие окситоциновой связи, в то время как тестостерон блокирует ее. Так что совершенно в любых отношениях женщинам сложнее разорвать окситоциновую связь, чем мужчинам.

Дофамин

Нейромедиатор, участвующий в кокаиновой зависимости, также порождает зависимость от опасных романтических партнеров. Страстное желание по отношению к тому, кто отверг нас, активирует в системе вознаграждения мозга ту же реакцию, что и тяга к кокаину (Fisher, 2016). Жертвы, которых часто отвергают и обесценивают в ходе абьюзивного цикла, безусловно, страдают от последствий изощренного сочетания близости и предательства со стороны нарцисса, который таким образом приучает их к наркотику под названием «абьюз». Это пристрастие усугубляется тем фактом, что мы склонны без конца вспоминать о своей близости с партнером. Согласно Harvard Health[39], как наркотики, так и интенсивные приятные воспоминания стимулируют дофамин и создают цепочку вознаграждения в нашем мозге, по сути побуждая его «сделать это снова».

Вы часто перебираете в голове те прекрасные моменты, которые отличали начало отношений с нарциссическим партнером? Романтические свидания, милые комплименты и похвала, невероятный секс… Даже после расставания вы еще долго наслаждаетесь воспоминаниями? Так вы стимулируете выработку дофамина, который советует: «Сделай это снова».

Дофамин связан не только с удовольствием. Считается, что мозг вырабатывает этот гормон не только в приятные минуты, но и в важных ситуациях, связанных с выживанием (McGowan, 2004). Как говорит доктор психологии Саманта Смитштейн, «дофамин не просто медиатор, диктующий, что приятно, а что нет; он также подсказывает мозгу, что важно и на что следует обратить внимание, чтобы выжить. И чем интенсивнее опыт, тем активнее дофамин побуждает мозг повторить эти действия в целях выживания».

У жертв абьюза, к сожалению, дофамин зашкаливает. Как считает доктор наук Сьюзен Карнелл, такая абьюзивная тактика, как периодические подкрепления, сильно действует на дофаминовую систему, поскольку гормон вырабатывается в больших количествах, когда вознаграждение выдается с непредсказуемой периодичностью. Хелен Фишер отмечает, что опыт фрустрации и влечения, который мы переживаем, столкнувшись с препятствиями на пути к любви, на самом деле усиливает романтическое чувство, а не сдерживает его. Сама природа травмы в абьюзивных отношениях усиливает нашу нездоровую зависимость от партнера.

Так что милые словечки, которые нам нашептывают на ухо после эмоционального абьюза, извинения, попытки вызвать жалость, редкие проявления нежности на этапе обесценивания прямо перед следующей агрессией на самом деле помогают закрепить эту схему вознаграждения, вместо того чтобы разрушить ее.

Дофаминовой привязанности способствует чудовищный когнитивный диссонанс, когда мы придерживаемся противоречивых убеждений относительно абьюзера, появившихся под влиянием нашей физиологической связи с ним, а также его фальшивой маски и периодических проявлений доброты. Доктор Джозеф Карвер говорит о силе когнитивного диссонанса в своей статье «Любовь и стокгольмский синдром»[40] (Love and Stockholm Syndrome, 2004), где он характеризует его как механизм выживания в «абьюзивной, контролирующей обстановке».

Мы способны оправдывать, преуменьшать и даже отрицать абьюз из-за когнитивного диссонанса, не желая отказываться от своей изначальной убежденности в том, что нарцисс – добрый, любящий, заботливый человек, постоянно вспоминая и романтизируя ранние этапы отношений. Добавьте к этому агрессию, которая побуждает наш мозг «включить внимание», а также приятные воспоминания, к которым мы возвращаемся снова и снова, и мы получим адскую биохимическую связь.

Кортизол, адреналин и норадреналин

Кортизол – гормон стресса, и вы даже не представляете, в каких количествах он вырабатывается во время травматических взлетов и падений абьюзивных отношений. Его вырабатывают надпочечники в ответ на страх: это часть естественной реакции «бей или беги». Поскольку мы редко получаем физическую разрядку после того, как кортизол был выделен в результате эмоционального насилия,