выбросам, в год было 105 выбросов угля и газа. Но за все время у меня ни один шахтер не погиб. А производительность труда была 60 т в месяц — самая высокая по Донбассу (только в “Красноармейскугле” была близкой). У нас было много механизации, автоматики, система конвейеризации. Поэтому приходилось активно заниматься вопросами безопасности — дисциплина была на шахте высочайшая. Не дай Бог во время взрывных работ кто-то посторонний оказывался в шахте — это было ЧП, которое сразу становилось предметом разбора с жесточайшими выводами. А в “Снежнянантраците”, хотя шахты там были не газовые, произошла авария — главного инженера треста сняли с работы, а меня назначили вместо него. А там очень старый угольный район, свои кадры. Оттуда вышел Засядько Александр Фёдорович, министр угольной промышленности СССР и заместитель Председателя Совета Министров СССР. Кстати, мой шофер, который возил меня в “Снежнянантраците”, до войны работал на участке Засядько смазчиком — была такая должность. Засядько, кстати, механик по образованию. Район, конечно, очень интересный, с богатыми горняцкими традициями, но более старый, шахты отработаны, запасов уже не было, и у меня процентов тридцать времени уходило на работу с главным геологом. Мы все время искали дополнительные запасы угля, чтобы продлить жизнь району.

— А что представлял из себя город Снежное?

— В свое время это был угольный город, моногород — других производств там не было. Но плановая система хозяйства позволяла своевременно регулировать процессы трудоустройства людей и жилья. Закрылась шахта № 18 им. Сталина, кстати, ордена Ленина, и Запорожский авиационный завод на базе ее открыл цех по производству лопаток для реактивных двигателей. Цех имел свой вертолет, и они два раза в сутки в Запорожье отвозили эти лопатки. Затем построили в городе завод химического машиностроения — он даже выпускал пароперегреватели для атомной промышленности. Это было плановое использование рабочей силы, высвобождавшейся на шахтах. На базе наших центральных мастерских, где работало свыше 1 тыс. человек, развился станкоремонтный завод — мы купили станины в Москве на «Красном пролетарии», и начали не только ремонтировать токарные станки, но и выпускать новые станки для угольной промышленности. В тресте был кирпичный завод (еще один такой был только в» Интауголь»), и на его базе в городе наладили производство керамзита. Закрывалась шахта — помещения использовали для швейного производства. Это всё было плановое и позволяло использовать рабочую силу. А теперь что? Что теперь с моногородами? Теперь они гибнут. А плановая система нам позволяла их развивать.

— В Снежном ведь расположен легендарный курган Саур-могила, ныне разрушенный.

— Да, там погибло очень много наших солдат. И самими шахтерами был брошен клич: отработать два дня на памятник. В этом месте на 9 мая всегда стихийно собирался народ. Я даже был очевидцем такого случая. Сидит старушка, у неё узелочек, что-то покушать. Я спрашиваю: “Откуда вы приехали?” Отвечает: “Из Челябинска, сын у меня тут погиб”. Всё это брало за душу, и два дня шахтеры отработали бесплатно к 25-летию освобождения Донбасса. Но нужно было разрешение Совмина — послали главу Горисполкома Снежного Лазарева Александра Марковича в Киев, он привез все необходимые документы, заказали у архитекторов проект — и начали строить. В 1967 году на открытии памятника было 300 тыс. человек. Построили туда специально дорогу 16 км от Снежного. Еще был жив Юрий Борисович Левитан — поехали к нему и записали у него приказ Верховного Главнокомандования об освобождении Донбасса. Съехались все генералы, которые принимали участие в этих боях, и встал вопрос: как их принимать? По совету Артёма Фёдоровича Сергеева (приёмного сына Сталина) поехали в Артёмовск, взяли там штабную палатку, поставили, накрыли в ней столы. Не обошлось и без ЧП: когда оставалось 10 дней до открытия, поднимали голову статуи солдата — порыв ветра, голова ударяется о стелу и раскалывается. Сразу связались с консультантами в Киеве, хорошо, что форму они еще не разобрали — отливайте новую. А то бы разбили мою — ведь всё уже было задействовано, отменить ничего нельзя. А старую голову на заводе химического машиностроения — там через замминистра вызвали откуда-то сварщиков, которые могли варить чугун, — сварили, зашлифовали, закрасили, получилась как новая. Поставили ее у входа в музей.

— Я вот думаю, Марат Петрович, сколько же души было вложено в этот памятник, и сколь же бездуховны те «люди», которые сегодня эти памятники уничтожают.

— Да, очень обидно. В этот памятник вложено столько сил. Владимир Иванович Дегтярев, первый секретарь Донецкого обкома, в прошлом тоже горняк, приезжал и лично все контролировал. Помню, уже на завершающем этапе приезжает и говорит: “Я вот был в берлинском Трептов-парке, какие там надписи — а у нас что?” Сразу нашли поэтов… Стоим наверху, а у основания холма сделали киоски, чтобы народ покушать мог. Он спрашивает: “Ну что, водкой будем торговать?” Я говорю: “Ну как же, Владимир Иванович, такое событие, шахтёры нас не подведут, конечно, надо торговать”. Тогда он: “Ну, хорошо, быть по сему — но только под твою ответственность!” И всё прошло на высшем уровне. Так что это колоссальная обида, что теперь всё это уничтожено.

— А когда началось проектирование сверхмощных шахт?

— Вначале меня вернули назад в Харцызск, но уже управляющим трестом. И опять главная задача была — развитие, увеличение добычи, строительство. С этой целью объединили два треста — “Октябрьуголь” и “Шахтёрскантрацит” и меня назначили начальником комбината. Проектирование шахты “Комсомолец Донбасса” началось в конце 1960-х годов. Было постановление ЦК и Совмина о развитии Донбасса, и мне удалось включить в это постановление строительство двух шахт: “Комсомолец Донбасса” и “Шахтёрская-Глубокая”. При проектировании шахты “Комсомолец Донбасса” удалось добиться, чтобы стволы шахты были пройдены в самую глубокую точку шахтного поля — 800 м. Я подписал в ЦК бумагу, что это оригинальный проект. Через семь лет, когда шахту построили — я уже был в округе, — пришло поздравление от Брежнева, и в нём говорилось, что “шахта построена по оригинальному проекту”. В Кировске для “Комсомольца Донбасса” построили 100 тыс. кв. метров жилья, и потом еще столько же. И шахта и сейчас работает! Там была заложена идея, чтобы отработать пласт л3, прекрасный пласт, известняк в кровле — но вначале надо было снять пласт л4 и только потом работать л3. Для дегазации, и главное — не подработать л4, который был выше.

— А каковы были инвестиции государства?

— Инвестиции были огромные — 360 млн рублей теми деньгами! Меня возмущает, что вот теперь этому капиталисту Ахметову не нужно ломать голову, не нужно вкладывать деньги в нижние горизонты. Они уже пройдены, остается только вести подготовительные