Варис уже не считал, сколько раз, вот уже полжизни приезжая в гости к Странжу, ехал в ней то со станции, то на станцию, то на прогулку по яблоневым садам или вокруг озера. Мягкость сидений, запах дерева, кожи и металла, пружинистое качание рессор были частью приветствия, пребывания и прощания.

Багряная лайковая обивка сидений со временем выцвела до темно-розовой. Фурнитуру и крепежные детали из полированного нержавеющего белого металла кое-где покрывала позолота. По углам внутри кареты висели на шарнирах лампы из прессованного стекла; при их свете можно было читать, если держать томик поближе к глазам, особенно если шрифт крупный. На полке над головой Вариса стояли книги: «Эссе» Ширера, «Лескорийские тропки» Брайта, «Кверцийские сумерки» Файнмена (напечатанная таким мелким шрифтом, что ее можно было читать только при дневном свете) и расписание поездов. Над головой Лумивесты был встроенный бар с тремя хрустальными графинами в кожаной оплетке – виски, светлое бренди и темный ром – и серебряными стопками.

Варис хотел было предложить Лумивесте выпить, но она встала, держась за поручень, и села рядом с ним.

– Я устала, – сказала она. – Ты не возражаешь?

– Нет.

Она опустила голову ему на плечо. Ее волосы щекотали ему щеку. Варису захотелось коснуться ее лица. Интересно, что рассказал ей Сильверн об усадьбе Странжа и о его гостях. Если она таким образом намерена попрощаться с Варисом, то он не станет этому мешать. Он чуть наклонил голову – и для того, чтобы Лумивесте было удобнее, и чтобы лучше видеть из окна, – и в таком положении они провели полчаса. Заслонка в задней стенке тихонько сдвинулась – наверное, Сильверн хотел попросить бренди, – а потом так же тихонько закрылась.

– Уже видна усадьба, – прошептал Варис.

Лумивеста открыла глаза и выпрямилась.

– Вон там, на другом берегу озера, – сказал Варис.

– Ого, какая большая.

Озеро раскинулось примерно на полмила с запада на восток и чуть поменьше с севера на юг. Посреди озера виднелся лесистый остров; на его северной оконечности стоял павильон с колоннами, а за ним высилась сама усадьба. Карета катила по дороге, огибающей озеро, точка зрения постепенно менялась, и здание обретало трехмерную весомость.

В главном корпусе усадьбы, четырехэтажной квадратной постройке со стороной в шестьдесят шагов, окна верхних этажей были высокими и узкими. По обе стороны главного корпуса на юг к озеру отходили два трехэтажных флигеля, в восемьдесят шагов длиной и двадцать шагов шириной, соединенные с главным корпусом колоннадами на первом этаже и крытыми галереями выше. Каждая галерея оканчивалась квадратной башней, в два раза выше самого здания; башни с северной стороны обрамляли главное здание, башни с южной стороны выходили к озеру. Если глядеть на усадьбу под определенным углом, она напоминала укрепленный форт эпохи Древнецарствия, хотя множество окон и балконов делало ее бесполезной для обороны; вдобавок в те времена не знали ни дымоходов, ни водосточных желобов. С трех сторон усадьбу окружал лес – вязы, клены и дубы, зеленые и золотые.

– Мы подъедем к Восточному флигелю, – сказал Варис. – Обычно гости селятся там.

– К Восточному флигелю, – с изумленным смешком повторила Лумивеста. – Там можно разместить целое войско.

– Не очень большое. Там сорок гостевых апартаментов, все с отдельными туалетными комнатами, а еще покои Странжа и комнаты прислуги. В каждом флигеле есть кухня и буфетная, если вдруг проголодаешься среди ночи; всегда найдется кто-то, чтобы разогреть тебе пирог, вытащить занозу или принести грелку.

За окном кареты мелькали деревья вдоль дороги, между стволами посверкивали стекла Восточного флигеля.

– Усадьба строилась как гостиница. И… знаешь историю про путников на постоялом дворе?

– Нет. У нас на Западе есть присказка: гостей принимают холодно и сурово.

– На северном побережье говорят так же, – рассеянно заметил Варис, а потом добавил: – Попроси Странжа, он тебе расскажет. И покажет… Нет, не спрашивай, что я имею в виду. Сама увидишь.

Дорога свернула в лес. Лумивеста, широко раскрыв глаза от изумления, смотрела на усадьбу. Дважды она порывалась что-то сказать, но осекалась и наконец спросила:

– Когда ее построили?

– Двести двенадцать лет назад. Мы торжественно отпраздновали ее двухсотлетие.

– А кто ее строил? Если не лорд Странж…

– Я должен тебя предупредить, – осторожно и мягко начал Варис. – Во-первых, мы никогда не обсуждаем возраст Странжа. А во-вторых, Странж не любит, когда его называют лордом или обращаются к нему «милорд», хотя его имение официально имеет статус короната.

– Я запомню.

– Если забудешь, тебя никто не отругает. Просто… мы так привыкли.

Карета въехала на мощеный овальный двор перед главным зданием. Посреди двора, в центре прудика с ненюфарами, стояла статуя – сгорбленная женщина с посохом и светильником; на плече полная котомка, лицо скрыто капюшоном длинной накидки.

– Корис… – сказала Лумивеста. – Но, судя по светильнику, в обличье Ведды.

– Да, – кивнул Варис.

Сделав круг, карета остановилась у входа. Массивный фасад серого камня, кованая железная ограда и зеленая черепица крыши создавали величественное впечатление; оконные ставни были распахнуты, и солнечные лучи, отражаясь в стеклах, заливали все здание теплым светом.

Вход, как обычно в дворянских усадьбах, был приподнят над цоколем, и к нему с обеих сторон вели крылья двойной лестницы. Широкие дубовые двери распахнулись, из них вышла очень высокая женщина, толкая перед собой инвалидное кресло, в котором сидел человек.

Кожа у женщины была очень темная, большие черные глаза – экзотической формы, прямые черные волосы, ровно остриженные почти у плеч, облегали голову, будто шлем. На ней было красновато-коричневое атласное платье с пышными рукавами, расшитое зеленым и перехваченное зеленым же ремешком плетеной кожи.

На человеке в инвалидном кресле было одеяние, сшитое из темно-красного бархата, – типичная мантия ученого, со множеством карманов для ручек и карандашей, очков, увеличительных стекол и блокнотов. Из-под бархатного берета, прикрывавшего уши, выглядывал венчик седых волос. Ноги укутывало черное стеганое одеяло, расшитое золотыми звездами, как балахон чудесника. На румяном лице, изборожденном глубокими морщинами, сияла широкая улыбка. Мускулистые руки с набухшими венами лежали на подлокотниках кресла. Человек не был тщедушным, в его торсе угадывалась сила, которую не скрывало даже инвалидное кресло.

– Сильверн! – пробасил он; голос прозвучал рокотом грома над тихой водой. – Sa hashta, bardi. И тебе привет, Варис. О, с вами новая гостья! Добро пожаловать, досточтимая госпожа. Меня зовут Странж, а вас?

– Лумивеста, досточтимый господин. Из закатных краев.

– Значит, вы внучка и наследница лорда Базалита. Мы рады вам и ради вас самой, и ради его памяти. – Он повел рукой. – Позвольте представить вам Дани, мою верную помощницу.

Лумивеста поклонилась. Дани прижала руку к сердцу.

Варис, ни на