я понял, он хорошо себя вел.

— Да. Конечно.

— Вот это самое главное. Попозже я обдумаю свои вопросы, если вы дадите мне время. Но этот, что я задал вам, имел для меня принципиальное значение.

Макларен обвел взглядом комнату. В колеблющихся тенях он разглядел справочники штурмана на полках, камни, шкуры и божков, привезенных из странствий по ту сторону неба. А еще он увидел двойную звезду Сириуса — словно два пылающих близнеца, две преисподние на фоне бездонной черноты; вместе с тем они были прекрасны.

— Ваш сын не изменил вашим традициям, — осторожно заметил он.

— Надеюсь, лучшим, — сказал старик. — Жизнь не имела бы смысла, если бы нашим мальчикам не давался шанс стать лучше своих отцов.

Тамара встала.

— Но вы говорите о том, чего нет! — неожиданно закричала она. — Нет никакого смысла! А есть только смерть, смерть и смерть — ради чего? Чтобы мы имели возможность ходить еще по одной планете или узнать еще что-то новенькое? Что нам это дало? Что мы сделали по-настоящему? И зачем? Во имя вашего Господа, что мы такого натворили однажды, что Он сейчас посылает туда наших мужчин?

Она сцепила пальцы. В наступившей тишине было слышно ее прерывистое дыхание.

— Извините меня, — проговорила она наконец и снова села. Ее пальцы непроизвольно подергивались, пока Макларен не взял их в свои руки.

Магнус Райерсон поднял голову. На них смотрели его помолодевшие глаза. Он немного подождал, пока не затихнет ворчание прибоя на старых стенах его дома. А потом он ответил ей:

— «Ведь это гордость наша и судьба».

— Что? — Она вздрогнула. — О, это по-английски. Теранги, он хочет сказать… — Она произнесла это на интерлингве.

Макларен не шевелился.

Райерсон открыл свою книгу.

— Люди сейчас совсем забыли Киплинга, — сказал он. — Но однажды они вспомнят. Потому что ни один народ не живет долго, если ему нечего предложить своему молодому поколению, кроме достатка и чувства уверенности в будущем. Тамара, девочка, пусть твой сын послушает это однажды. Это и его песня, ведь он — человек.

Слова были незнакомы Макларену, но он слушал и какими-то таинственными, непостижимыми путями их смысл раскрывался перед ним.

Уже тысячу лет нам покоя нет —

Море жадное нас зовет;

Мы нашему мерю в дань отдаем

Всех лучших своих сынов.

И в зыбучей волне, и на вязком дне

Рвут акулы свой страшный корм.

Господь, если кровь их — плата за риск,

То мы уплатили долг.

Когда Райерсон закончил, Макларен встал и, сложив вместе ладони, поклонился.

— Сэнсей, — сказал он, — дайте мне свое благословение.

— Что? — Старик откинулся на спинку кресла, и лицо его ушло в тень. Теперь он снова казался совсем старым. Его слабый голос был едва слышен в шуме волн осеннего моря. — Тебе не за что благодарить меня, парень.

— Нет, я многим обязан вам, — ответил Макларен. — Вы подсказали мне, почему люди уходят — сначала в море, а теперь в космос — и что их устремления не напрасны. Потому что они — люди.

Перевод с английского И. Зивьевой

После судного дня

(роман)

Глава 1

Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.

Екклезиаст, IX, 12

— Земля мертва! Они убили нашу Землю!

Карл Доннан ответил не сразу. Он стоял у экрана наблюдая, спиной к остальным. Крик Голдспринга поднялся до вопля и оборвался, после чего Голдспринг хрипло всхлипнул. Услышав, как Голдспринг натолкнулся на стол, Доннан спросил унылым, бесцветным голосом:

— Кто это — «они»?

Но шаги Голдспринга были уже слышны за дверью. Раз или два в коридоре Голдспринг, похоже, натыкался на переборки. Вероятно, скоро он дойдет до кормы, подумал Доннан. И что дальше? Куда он сможет убежать?

Никто из присутствующих не произнес ни слова. Гудели и шипели воздушные регенераторы, вентиляторы, термостаты, электрогенераторы, гравитационные установки — органы чувств корабля — и атомный реактор — его сердце. Но Доннану этот шум казался не громче, чем биение его собственного сердца. И не таким значимым теперь. Вселенная молчала, как всегда. А вот на Земле шума хватало, подумал он. Содрогалась земная кора, раскалывались горы, рождались вулканы и извергали в небо огонь. Кипели океаны. Над черными камнями континентов, еще недавно расплавленными, с воем метался ветер, несший пепел, дым и кислотный дождь из серистых облаков. Молнии с треском раскалывали небо