Шрифт:
Закладка:
Милов припустил к бугорку изо всех остававшихся еще сил. Все ближе. Сейчас посмотрим, как можно использовать этот пусть и небольшой, но все же подарок судьбы.
Ах, черт!
Он, против обыкновения, даже выругался вслух.
Угораздило же. В последний момент…
2
(70 часов до)
«Интересно, — ухитрился Милов еще подумать, хотя времени на размышления совершенно уже не оставалось, — как у них там сейчас насчет помолиться за меня? Помнится, мистер Хоксуорт обещал эту форму помощи совершенно серьезно. Кажется, только на нее и можно надеяться… Помолиться — чтобы мне удалось невредимым преодолеть эти вот несколько метров. При моем невезении…»
Дальше как-то не думалось. Милов опустился на землю и, кряхтя, принялся ощупывать левую лодыжку.
«Да, воистину, везет так везет. Если здесь есть хоть одна яма, она обязательно будет моей. Надо надеяться, не перелом. Иначе будет очень плохо. Иначе можно останавливать часы и пристойно улыбаться, поздравляя довольного победителя. Детский мат в три хода… Нет, не перелом, к счастью. Не вывих даже. Просто ушиб, надо полагать. Но больно. Я бы сказал даже — очень больно. С такой ногой далеко не ускачешь. Это — одна беда. А вторая, и может быть, даже горшая — в том, что хорошо, на совесть прилаженный контейнер — накладная икра со всякой полезной всячиной — от удара деформировалась, и теперь отставала от ноги, грозя тут же рассеять все свое содержимое. Этого только не хватало, черти бы тебя любили…»
Теряя последние секунды, пришлось совсем оторвать накладку и вместе с начинкой засунуть в сумку. Проверять, что там уцелело, а что пострадало, сейчас не приходилось, не до того было. Как и возиться со вторым контейнером, уцелевшим; надо было убираться с поверхности земли быстрее, чем делает это потревоженный крот. Если это даже не тот бугорок, на который ты рассчитывал, каким он тебе показался, если поиски еще впереди — все равно, надо уползать. Но, кстати…
Он внимательно посмотрел на роковое для него место и понял. Он не заметил помехи потому, что сверху эта неглубокая вроде бы ямка рядом с бугром, на который он в тот миг только и глядел, была прикрыта нижней, широкой лапой елочки, что росла вплотную. Вот сама собой и получилась пакостная ловушка. Непроизвольная, природная ловушка. А вовсе не устроенная, чтобы доставить ему неприятности.
Он подтянул колкую лапу поближе к себе, тем самым открывая ямку. Бросил на углубление беглый взгляд. Оно имело форму достаточно широкого полумесяца, вогнутая часть которого ограничивалась кромкой круглого холмика. В углублении угадывался лаз, уводивший куда-то под пригорок, в темноту. Кажется, это и было то самое, чего он искал.
— Прелестно, — пробормотал Милов. — Как писали в старину, судьба была благосклонна к нему. В данном случае — ко мне. Вожделенная спасительная берлога — или не берлога, а просто старая, добрая стартовая позиция — quod erat demonstrandum, что и требовалось доказать. Или бывшая стартовая позиция. Сейчас она может носить другое имя — дыра, берлога или разрытая могила, — но это укрытие. Могила? Надеюсь, не моя; во всяком случае, таблички с моим именем никто не позаботился установить. Может, отложили на вечер? Ладно, увидим. Сейчас давай-ка в темпе. Залезай. Заползать надо ногами вперед; о’кей, так и полезем. Это вовсе, я горячо надеюсь, еще не тот случай, когда ногами вперед выносят…
Но сперва он пропихнул в найденный лаз сумку, и только после этого двинулся, подталкивая ее ногой и держа длинный плечевой ремень в руке. Он протиснулся примерно на метр, когда ремень напрягся и Милов понял, что сумка повисла. Как видно, под бугром ход круто уходил вниз, может быть даже — по вертикали. Значит, не нора. Значит, нашел все-таки то, что искал. Норы или лесные могилы обычно не бетонируют, а тут, похоже… Но в таком случае следовало быть еще более осторожным. Потому что тут ведь и сюрпризик могли оставить — специально для таких вот, как он, незваных гостей, непрошеных посетителей.
Отталкиваясь от земли локтями, свободной рукой он придержал ветку, надломленную им при падении, а когда оказался внутри — надвинул лапу на углубление, в котором начинался лаз, таким образом скрывая его от взгляда извне. Ноги его уже висели над пустотой. Лаз был тесным, повернуться, чтобы увидеть, что находится там, позади, не удавалось — однако, он и так уже представлял себе это, кажется, достаточно ясно. Теперь он продвигался совсем медленно, колени его, а затем и бедра опирались уже не на мягкую землю, но на твердую, упрямую поверхность, то и вправду был бетон. Когда колени ощутили пустоту, Милов остановился, с немалыми усилиями перевернулся на спину и, позволив ногам согнуться в коленях, попытался нащупать ими опору. Нашарил нечто. Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить — что же там такое. Поняв, он удовлетворенно усмехнулся. Прежде, чем двинуться дальше, прислушался. Собственное дыхание мешало ему. Милов перестал дышать. Наверху все нарастал шум, означавший, что цепь, прочесывавшая лес, была почти рядом. Хорошо, если никто из тех не обратит внимания на пригорок, на его слишком правильную для природной форму, не догадается приподнять еловый сук… Конечно, здесь куда сподручнее держать оборону, чем наверху, но все равно результат схватки можно будет предсказать заранее со стопроцентной вероятностью. Так что нужно торопиться, отползти подальше от входа.
Подальше — означало вниз. Милов не без труда подтянул к себе сумку: теперь ее следовало использовать в качестве якоря, чтобы не соскользнуть вниз по бетону, потому что держаться тут было вроде бы не за что.
«Нет, — подумал он, — неверно: тут должно быть, за что держаться, ведь люди, строившие эту позицию, должны были спускаться вниз, хотя бы время от времени. Ну-ка, пошарим, как следует… Да, работы тут не завершились, их прервали даже не на половине, а раньше — хотя может быть и другой вариант: позиция была готовой и даже обжитой, но когда она опустела, туземцы понемногу растаскали всё, что только можно было унести; повсеместная туземная привычка — тащить все, что плохо лежит и не очень надежно охраняется, независимо от того, нужно это тебе сейчас, или быть может никогда в жизни не пригодится ни на что. Всё равно, если
