Дорожки в саду причудливо петляли. Их покрывали аккуратно подобранные камешки, сложенные в изящный узор. («Дорожки среди цветов и по берегу ручья лучше покрывать разноцветными камушками или кусками черепицы: после дождей между ними пробьются зеленые ростки и дорожки сами собой приобретут аромат древности», – читаем мы в одном из наставлений). В саду можно было встретить и растения, и фантастических птиц и животных. Нередко тропинки шли вдоль ограды, и перед глазами гулявших сменялись маленькие укромные дворики – то тенистые, то залитые светом. А потом перед посетителем сада внезапно открывался вид на пруд с островами и мостами, на разные лады устроенными берегами, красивыми камнями и деревьями. Выход из сада нередко маскировался, чтобы у посетителей не создалось впечатления перехода из огражденной территории в открытое пространство.

Особый душевный настрой создавали искусно построенные беседки:

«Дверь маленькой южной беседки

Навстречу луне отворилась.

Беседка наполнилась ветром прохладным,

Беседка наполнилась мохом».

Обязательной принадлежностью сада была вода. Рекомендовалось устраивать в саду большой пруд, который обкладывали узорчатыми камнями и окружали галереями, выкрашенными красным лаком. На берегу следовало посадить иву. Террасы и павильоны вырастали прямо из пруда и смотрелись в свое отражение, дорожка вилась над самой водой, а через потоки там и сям были перекинуты ажурные мостики. Крыши павильонов строились с таким расчетом, чтобы вода низвергалась с них на камни, как настоящий водопад. В прудах разводили декоративных рыб. Обыкновенно в домах держали «красных рыбок», отличавшихся ярко-красной с желтым отливом окраской и прихотливой формой хвоста.

«Чтобы любоваться рыбками, надлежит встать рано, еще до восхода солнца, и тогда увидишь особенно отчетливо, как живо и весело снуют рыбки в кристально-лазурной воде. Еще для этого занятия хороша прохладная лунная ночь: когда видишь скользящие в воде тени рыб и время от времени слышишь тихие всплески. Если в воздухе веет приятный ветерок, слышится размеренное журчание ручья или приглушенный шум дождя, а вокруг цветет пышная зелень – все это тоже благоприятствует созерцанию рыбок».

Хорошо, если в пруду плавали гуси или утки – тогда в пейзаже больше жизни. Если пруд велик, посреди него надлежало сделать островок с беседкой.

Особенную живость и красоту саду придавали водопады. Их красоту можно было подчеркнуть надлежащим обрамлением: «В этом месте надлежит насадить бамбук неодинаковой высоты, чтобы можно было слышать шум дождя в бамбуковой роще. Надобно воздвигнуть каменную горку, сделав так, чтобы она не бросалась в глаза, а внизу устроить маленький водоем, а ниже него – расставить камни. Слышать шум водопада среди шума дождя – удовольствие необыкновенное! Непременно следует насадить среди бамбука сосны, чтобы они закрывали небеса, и можно было любоваться этим укромным уголком».

Устройство и расположение мостиков создавало для посетителей сада дополнительный эмоциональный настрой. Но и здесь следовало соблюдать строгую меру: «Где есть большой пруд и водяная гладь, там следует поставить мостик изысканного камня с узором, напоминающим кружева облаков. Обработать камень нужно с большим искусством, нельзя допускать, чтобы он казался грубым. Через узкие ручьи и извилистые потоки лучше перебросить каменную плиту и с четырех концов обсадить ее зеленой травой. Деревянный мостик должен иметь три изгиба и деревянные перила. Некоторые украшают их камнями прихотливых очертаний, но это пошло. Каменный мостик не должен извиваться кругом, деревянный мостик не должен поворачиваться на все четыре стороны. Более же всего следует остерегаться воздвижения на мостике беседок и павильонов».

Лучшими декоративными камнями для украшения сада считались камни, извлеченные со дна озера Тайху. Это были валуны необычайной формы с причудливо источенной волнами поверхностью и множеством отверстий. Заслуженной славой пользовались также кремневые монолиты с горы Куньшань в провинции Цзянсу. Их устанавливали в компании цветов. Из темные сталактитов из уезда Инчжоу в Гуандуне сооружали небольшие горки перед уединенным кабинетом. Больше всего ценились три свойства камней: «проницаемость», позволявшая ощутить их массивную толщу; «худоба», производившая впечатление изящества, легкости, парения; «открытость» – красота пустот и отверстий в камне. Крайне разнообразны были и способы установки камней: камни могли стоять в одиночестве, группой или на фоне стены, дополнять вид зелени и зданий, возвышаться над гладью вод или служить скамьями, экранами, столами. «Под сливовым деревом камни должны навевать аромат древности, под соснами камни должны быть шероховатыми, среди бамбука – высокими, а в низине – изящными». Важный элемент садовой композиции составляли горки из камней. В искусственных горах устраивали пещеры.

В устройстве сада, как в полусне, допускались упущения, несообразности и несовершенства. Они могли проявляться в непропорциональных, размашистых изгибах крыши, или ровные плиты изящных мостов могли лежать на необработанных, словно наспех наваленных глыбах, изящная беседка могла сливается с почти бесформенным валуном.

(Малявин В.В. «Повседневная жизнь Китая в эпоху Мин»).

6) Мебель и предметы обихода

В домах отсутствовала громоздкая мебель. Пол застилался циновками, так что при входе полагалось снимать обувь. Дома ходили в носках с толстой подошвой. Их плели из соломы, камыша, иногда делали отделку-бордюр из темного шёлка. Циновки представляли собой довольно толстую подстилку.

Сидели обычно на полу, опустившись на колени. Было принято сидеть и на топчане, а вот сидеть на корточках или вытянув перед собеседником ноги считалось верхом неприличия. Каждому гостю и члену семьи полагалась отдельная циновка; сидеть вместе на одной циновке могли только люди, равные по положению.

В ходу были платформообразные сиденья-та на невысоких ножках, на которых сидели поджав ноги. При высоте около полуметра, их длина составляла ок. 190 см, а ширина – 100 см. От европейских кушеток они отличались отсутствием мягкой обивки. Сиденье было плетеное или деревянное.

Стулья и кресла, на которых сидели, свесив ноги, начали входить в употребление в IX веке, а широкое распространение получили не раньше XII. Впрочем, первые стулья могли проникнуть в Китай гораздо раньше – уже в III-IV веках. Их занесли сюда буддийские проповедники. Сидеть в кресле полагалось лишь главе дома и его жене. Младшим членам семьи, особенно женщинам, полагались табуреты.

Широкое распространение получил большой складной табурет хучуан. На нем сидели не свесив, а поджав ноги. Мягкое плетенное сидение и перекрещивающиеся ножки позволяли быстро складывать табурет. Спинки не было. Сидеть долгое время на хучуан в помещении при постороннем считалось неприличным. Однако близкие друзья могли себе это позволить.

Во время пира гости могли возлежать на низкой платформе чуан. Локти их опирались на специальную низенькую подставку цзи. Прямо на чуан ставили низкие столики для яств.

Спали обычно на широких,