Так и вышло, что дом перестал быть местом, где Марвину хотелось бы быть. Ему нравилось у старика. Ему нравились тренировки. Удары левой, правой, хук, апперкот — по мешку, который повесил старик. И спарринги со стариком, который, когда уставал — что, учитывая его возраст, случалось не слишком быстро, — просто отправлял Марвина в нокдаун, облокачивался на канаты и какое-то время глубоко дышал.

Однажды, когда они уже закончили и сидели на стульях возле ринга, Марвин сказал:

— Так чем же я помогаю в ваших тренировках?

— Ты живое теплое тело, это во‑первых. И еще — у меня скоро бой.

— Бой?

— Ты что, эхо? Да. У меня скоро бой. Каждые пять лет мы деремся с Хесусом Бомбой. В канун Рождества.

Марвин молча посмотрел на него. Старик ответил взглядом, сказав:

— Думаешь, я слишком стар для этого? Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Смогу я надрать тебе задницу, парень?

— Любой сможет надрать мне задницу.

— Ладно, здесь ты прав, — сказал старик.

— Почему каждые пять лет? — спросил Марвин. — И почему именно этот тип Хесус?

— Может, позже я тебе расскажу, — сказал старик.

Дома все складывалось паршиво.

Марвин ненавидел маляра, а маляр ненавидел его. Мать любила маляра и всегда принимала его сторону. Что бы Марвин ни делал, маляр старался его оговорить. Мусор Марвин выносил слишком медленно. В школе учился недостаточно хорошо, хотя сам маляр, кроме детсадовского, никакого другого образования не имел. Маляра все не устраивало, и когда Марвин пожаловался матери, она поддержала маляра.

Маляр ни в чем не походил на отца, абсолютно ни в чем, и Марвин его ненавидел. Однажды он сказал матери, что с него хватит. Или он, или маляр.

Она выбрала маляра.

— Что ж, надеюсь, этот жуликоватый сукин сын маляр сделает тебя счастливой, — сказал он.

— Где ты научился таким словам? — спросила она.

Многому он научился у старика, но вместо этого сказал:

— У маляра.

— Неправда, — сказала мать.

— Правда.

Марвин сложил свои вещи в чемодан, который принадлежал маляру, и вышел из дома. Он ждал, что мать выбежит за ним, но она даже не вышла. Только крикнула, когда он выходил на улицу:

— Ты уже вполне взрослый. У тебя все будет в порядке.

Он добрел до дома старика. Там он встал в дверном проеме с чемоданом в руках. Старик посмотрел на него, кивком указал на чемодан и спросил:

— И что ты делаешь с этим дерьмом?

— Меня вышвырнули из дома, — сказал Марвин. Не совсем правда, но он примерно так это воспринимал.

— И ты намерен остаться здесь? Ты на это нацелился?

— Пока не встану на ноги.

— На какие такие ноги? — сказал Икс-мен. — Работы у тебя нет. У тебя ни хрена нет. Ты как бродяга долбаный.

— Да, — сказал Марвин. — Ну ладно.

Он развернулся, думая, что, может, стоит пойти домой, поцеловать кого-нибудь в задницу, может, сказать маляру, что он хороший мужик и все такое. Он уже направлялся к двери, когда старик сказал:

— И куда ты, твою мать, намылился?

— Ухожу. Вы же этого и хотели, нет?

— Разве я это сказал? Сказал хоть что-то в этом роде? Я лишь сказал, что ты как бродяга. Я ничего не говорил насчет «убирайся». Иди сюда. Дай мне свой чертов чемодан.

Прежде чем Марвин успел что-нибудь сделать, Икс-мен схватил чемодан и направился вдоль по коридору к большой комнате. Марвин смотрел ему вслед: крепкий, лысеющий седой старикан с кривыми ногами, слегка прихрамывающий на ходу.

Однажды вечером они смотрели рестлинг по ТВ, и старик, высосав свои шесть банок пива, сказал:

— Дерьмо все это. Кодла долбаных накачанных акробатов. Это не рестлинг. Это даже не бокс и уж точно не драка. Киношка — типа того. Когда мы были в рестлинге, мы делали все всерьез. А эти толстозадые пидоры не отличат захват запястья от захвата собственного члена, когда решат подрочить. Посмотри на это дерьмо. Этот стоит и ждет, пока тот залезет на канаты и прыгнет на него. А это — что это за удар? Если бы это был настоящий удар, то пидор уже был бы мертв, получив такой подарок в горло. А он просто шлепнул противника по верхней части груди, и все. Членососы.

— А когда вы занимались рестлингом, где это было? — спросил Марвин.

Старик выключил телевизор.

— Не могу больше смотреть эту срань… Где я занимался рестлингом? Катался повсюду во время Великой депрессии. Десять лет провел на рельсах, ездил из города в город, смотрел, как мужики демонстрируют рестлинг на ярмарках, и начал подучиваться. Когда мне было пятнадцать, я сказал, что мне восемнадцать, и они запросто мне поверили, глядя на мою уродливую морду. Я к чему веду: ну кто же подумает, что мальчишка может быть таким уродом, понимаешь? Так что к концу Великой депрессии я выступал в рестлинге повсюду. Дай подумать, сейчас 1992‑й, так что занимаюсь я этим уже порядочно. Началась война, меня не взяли на фронт из-за грыжи. А я затягивал эту заразу полосами из простыней — и опять рестлинг. Если бы мне позволили, я бы япошек штабелями складывал. Сейчас-то время от времени приходится останавливаться, когда кишки начинают выпирать и лезут в мошонку. Я скрещиваю ноги, втягиваю их внутрь, засовываю на место, подтягиваю свои подвязки и продолжаю драться. Я