Действительный тайный советник князь Дмитрий Михайлович Голицын, посол России при дворе императора Иосифа Второго, занимал этот пост уже двадцать девятый год. Он давно сжился с обитателями прекрасной Вены, перенял у них традиции, обычаи, привычки. Он жил на широкую ногу, не как дипломатический чиновник, пусть и высокого ранга, а как местный аристократ и богач. Он имел собственный роскошный особняк в Пратере, самом фешенебельном районе, и загородную виллу «Predigstuhl», где летом устраивал великолепные праздники с щедрым угощением, концертом и фейерверком. На них бывали не только сотрудники дипломатического корпуса, но и важные персоны из высшего венского общества.

Много знакомых Голицын также завел и среди австрийской богемы. По четвергам в гостиной его дома в Пратере охотно собирались художники. Князь со знанием дела участвовал в беседах своих гостей. Он владел большой коллекцией картин, скульптур и редкостей из бронзы. Часто посол сам приобретал произведения у знакомых ему живописцев и часто находил им состоятельных покупателей. Рекомендации Дмитрия Михайловича, известного знатока и покровителя искусств, много значили для непосвященных.

Два первых десятилетия царствования Екатерины Великой начальство в Санкт-Петербурге высоко ценило труды действительного тайного советника. Он получил орден Святого Андрея Первозванного за блестяще проведенные переговоры с австрийцами, пруссаками и поляками о первом разделе Польши в 1772 году. Несмотря на козни, чинимые французами, не желавшими усиления северного колосса, тогда к России отошли значительные территории на западе, по берегам рек Двина и Днепр, с городами Динабург (совр. Дауговпилс — А. Б.), Полоцк, Орша, Рогачев, Могилев-на-Днепре, Гомель и с населением в 1,8 миллиона человек.

Следующим его достижением стал торговый договор между Австрией и Россией, заключенный в 1785 году. Сближение двух великих монархий продолжалось. Русские купцы получили немалые льготы, а князь Голицын — очередную награду.

Начало Второй русско-турецкой войны, в которой обе страны выступали союзниками, Дмитрий Михайлович встретил с радужными надеждами. Победы российского и австрийского оружия в 1787 и в 1788 годах над заклятыми врагами христианства — османами, внушили ему оптимизм. Теперь он рассчитывал на орден Святого Владимира высшей степени. Голицыну казалось, будто на его дипломатическом мундире вместе с голубой Андреевской лентой — красная муаровая с черными полосами по краям Владимирская лента будет выглядеть особенно эффектно. Не говоря уже о серебряно-золотой восьмиконечной звезде с девизом этого ордена в центре: «Польза, честь и слава» — и эмалевым рубиновым крестом с расходящимися лучами.

Однако пока ждать награждения не приходилось.

Наоборот, многочисленная княжеская родня, проживавшая в Санкт-Петербурге и Москве в середине 1789 года стала передавать ему слухи, циркулирующие в придворных кругах: якобы государыня им не совсем довольна. Разнообразные связи и знакомства, которые завел посол за долгие годы пребывания в Вене, почему-то не помогли ему правильно оценить ситуацию и своевременно информировать правительство о наступившем нынче внутриполитическом кризисе в Священной Римской империи. То ли он слишком увлекся собиранием картин, то ли просто играл на руку государственному канцлеру (то есть министру иностранных дел — А. Б.) князю Венцелю Антону Доминику Кауницу графу фон Ритбергу, многоопытному ветерану дипломатических сражений. Если раньше Дмитрий Михайлович умел влиять на австрийских коллег, то сейчас, выходит, они влияли на него.

Как проявление недоверия со стороны императрицы старый вельможа воспринял неожиданные кадровые перестановки во вверенном его управлению заграничном учреждении. Его ближайший помощник, первый секретарь посольства коллежский ассесор Вильгельм Ган, с которым они душа в душу жили более восьми лет, был заменен новым человеком, надворным советником Якобом-Георгом фон Рейнеке, прежде служившим в российских дипломатических миссиях в разных германских княжествах.

В конце ноября 1789 года фон Рейнеке вместе со своей супругой, урожденной баронессой фон Шулленус, приехал в Вену. Князь Голицын выразил пожелание, дабы первая встреча с немецкой супружеской парой произошла не в помещении посольства, а в собственном его доме в Пратере. Дмитрий Михайлович рассчитывал завязать с вновь прибывшим чиновником не только хорошие служебные, но и неформальные отношения, какие сложились у него с добрым, услужливым, преданным ему и трудолюбивым Вильгельмом Ганом.

Княжеский двухэтажный особняк произвел на Аржанову сильное впечатление. Большое желтое здание, выстроенное в стиле английской готики поражало точно выверенными пропорциями, тщательной отделкой, красивыми архитектурными деталями вроде бельэтажа с коричневой рустовкой, колоннадой с арками и мраморной лестницей. Ничего не скажешь, действительный тайный советник достойно представлял здесь Российскую империю, государство необъятное, мощное, располагающее огромными ресурсами.

Голицын принял нового сотрудника и его жену в так называемом «готическом кабинете» на втором этаже. Пожалуй, просторная комната выглядела этим ненастным ноябрьским днем несколько мрачновато: резные, выполненные из дуба потолок, настенные панели, остроконечные порталы, обрамляющие двери. Только камин из светлого родомского песчаника оживлял интерьер.

Якоб-Георг фон Рейнеке, поклонившись, передал действительному тайному советнику два пакета. Один — со своими документами, второй — с посланиями из столицы и от светлейшего князя Потемкина-Таврического. Голицын положил их на письменный стол и приказал лакею подать кофе. Затем они сели за небольшой круглый столик, который стоял у окна. Дмитрий Михайлович приступил к обычным расспросам: как доехали путешественники, где пока остановились, каковы последние новости из России.

Надворный советник рассказывал все ровным, негромким голосом, подробно и обстоятельно. Его красавица-жена молчала и только улыбалась. Князь даже подумал, будто она плохо понимает по-русски. Для проверки данного предположения он персонально к ней обратился с вопросом о вечернем туалете, необходимом для приема в Хофбурге, то есть императорском дворце. Она ответила довольно связно и без малейшего акцента.

Теперь курская дворянка кокетливо посматривала на шестидесятивосьмилетнего Дмитрия Михайловича и размышляла о своем. Конечно, князь Голицын — один из замечательных представителей старинной русской аристократии. Его далекий предок получил прозвище «Голица» за привычку носить на одной руке желтую перчатку. Постепенно прозвище превратилось в фамилию. В 1510 году он удостоился сана боярина, затем — воеводы Большого полка, и ходил с армией в походы против поляков, казанских и крымских татар. Таланты Голицыных по большей части лежали в области военной. Ярким примером тому являлся отец посла, храбрый генерал-фельдмаршал Михаил Михайлович Голицын, сподвижник царя Петра, участник многих сражений Северной войны, в том числе — битвы при Полтаве, где он командовал двумя гвардейскими полками — Преображенским и Семеновским.

Государыня Екатерина Алексеевна, утвердившись на российском престоле, открыла другую эпоху. В цене оказалось классическое европейское образование, хорошие манеры, любовь к искусству и литературе. Новое поколение князей Голицыных легко попало в фавор к самодержице. Учиться они поехали в Германию, Францию и Голландию. Потом переписывались с профессорами тамошних университетов, с писателями, с просветителями, издававшими энциклопедии и словари, с художниками, чьи творения украшали королевские дворцы и знаменитые картинные галереи…

Галантен, обходителен, приветлив был екатерининский вельможа князь Дмитрий Михайлович, и Аржанова слушала его с интересом. Теперь он говорил о ситуации в Вене. Никогда прежде столица Придунайской монархии не жила столь скудно, печально, однообразно.