Конечность моя и правда стала практически такой, какой была до ожога фрагментами плоти летающего полотнища. При этом «почти» – ключевое. Размеры руки были те же, плоть восстановилась полностью. Чего нельзя было сказать о коже, которая на этой руке была настолько тонкой и прозрачной, что под ней очень четко просматривались волокнистые мышцы и набухшие вены.

Способность ктулху к регенерации известна всем, но я, изрядно побродив по Чернобыльской Зоне, знал, что у этих мутантов есть определенный предел, когда фатально израненный организм не имеет ресурсов для того, чтобы запустить процессы восстановления, – и тогда ктулху просто умирает от ран и кровопотери. Я видел, как длинные раны Шахха сейчас слабо сокращались, но их края не сходились, как это было бы при нормальной регенерации. И я знал, что будет дальше. Эти сокращения с каждой минутой будут все слабее и очень быстро прекратятся. Вместе с жизнью мутанта.

Правда, было одно средство для того, чтобы попытаться вернуть Шахха к жизни.

Я подошел к мутанту и ткнул свою обновленную руку прямо ему в ротовые щупальца. Свежие нервы тут же отреагировали очень ярко – щупла ктулху были осклизло-омерзительными, словно я в середину осьминога руку засунул. К слову, осьминога мне щупать не приходилось, но, думаю, по гамме ощущений было бы то же самое. Или, может, даже чуть менее мерзко. Но руку я не убрал. Напротив, сунул еще глубже, ближе к пасти. Вроде они ею кровь сосут, а щуплами только добычу удерживают. Хотя могу ошибаться. Впрочем, очень скоро я это узнаю точно.

– Пей, – сказал я. – Пол-литра тебе должно хватить, чтоб ластами не хлопнуть.

Щупальца слабо шевельнулись в попытке оттолкнуть мою руку, но сейчас я был сильнее умирающего мутанта.

– Хлебай, мать твою! – рыкнул я, суя руку обратно. – Без тебя мы все тут подохнем!

От трения об жесткие щупальца тонкая, не успевшая восстановиться кожа на моем предплечье лопнула, я почувствовал, как по руке потекла теплая кровь.

И тут Шахха перемкнуло. Природа взяла свое.

Мою руку смертельной хваткой обхватили щупальца, будто я ее в холодные тиски засунул. Кожу в области локтевого сгиба пронзила боль, которая почти сразу сменилась очень приятным ощущением. У меня аж голова закружилась от кайфа. Я где-то читал, что ктулху, когда пьют кровь своих жертв, впрыскивают им в вены свою слюну, содержащую нейротоксины, вызывающие эйфорию и расслабление. Ну, чисто чтоб добыча не дергалась и не мешала получать удовольствие.

Краем глаза я видел, как Иван нерешительно подходит ближе, держа в напряженной руке огненно-ледяной топор. Не надо быть предсказателем, чтобы догадаться: беспокоится на тему, не собрался ли ктулху выпить всю мою кровь и не пора ли по этому поводу зарядить ему лабрисом промеж глаз, подернутых пеленой наслаждения.

Но Шахх справился с собой. Глаза его приняли осмысленное выражение – насколько это возможно у мутанта его породы, холодные и скользкие тиски ослабли. Моя рука выскользнула из них, и я чуть не упал, с трудом удержавшись на ногах. Мир плавал перед глазами в медленно растворяющейся приятной дымке, и мне очень не хотелось, чтобы она исчезла, – в сталкерской жизни не так уж много светлых моментов…

– Зря ты это сделал, брат, – хрипло произнес Шахх, с трудом поднимаясь на ноги. – Но, как говорят хомо, сделанного не воротишь. Благодарю. Долг Жизни за мной.

Я усмехнулся. Что-то много в последнее время накопилось у меня должников. Прям тенденция, блин.

– Н-не за что, – с трудом ворочая заплетающимся языком, сказал я. – Об-бращайтесь.

– Долго он таким будет? – поинтересовался Иван у Шахха.

– Сейчас починим, – сказал мутант, вытаскивая из ближайшей кучи артефактов нечто, похожее на большого жука-навозника без ножек. Несмотря на отсутствие конечностей, то ли насекомое, то ли артефакт извивалось в когтистых пальцах ктулху довольно активно.

– Тоник, – сказал Шахх, поднося к моим губам шевелящееся нечто. – Раскуси, потом глотай.

В нормальном состоянии я б от одной мысли, что придется жрать эдакое, срыгнул бы обратно все патроны, оставшиеся в моем желудке. А под токсином, который Шахх впрыснул в мои вены, мне было совершенно наплевать, что делать. Навозника схомячить? Да запросто. Раз плюнуть.

На вкус то, что я разгрыз, оказалось как прокисшее варенье. Умом осознаешь, что гадость, но не дерьмо же. Можно и проглотить. В Легионе упражнение было такое, в рамках подготовки по выживанию, жрать личинок, гусениц, жуков всяких. Так что я не брезгливый, хотя пакость такого рода кушаю всегда без удовольствия.

Эффект от проглоченного оказался потрясающим. Почти сразу с глаз спала пелена приятного полузабытья, а в теле внезапно обнаружился фантастический, неиссякаемый запас сил и энергии, которого я отродясь не ощущал.

– Эффект должен быть впечатляющий, но недолгий, – сказал мутант, с сожалением глядя на культю. – Блин, опять та же лапа. Не везет ей сегодня в Четвертом, определенно не везет.

– Сочувствую, – сказал Иван. – Дальше что?

– Дальше от дробилки надо кусок отрубить, и пойдем еще в одно место сходим, где дохлые гравиконцентраты водятся, – отозвался Шахх. – Отряд у нас теперь, конечно, не особо крутой, но лучше все сразу собрать, чем потом снова сюда тащиться.

И, предупреждая наш вопрос, добавил:

– Примета такая. Вы тут впервые, потому вам везет. А мне, как видите, не очень. Четвертый старых гостей не любит, потому норовит их тут оставить. Навечно.

– Ясно, – вздохнул я. – Чего ж тут неясного. Стало быть, пойдем кромсать «вороний камень»…

Вблизи сразу ясно стало, что дробилка – нечто среднее между аномалией и мутантом. Первый раз я увидел камень, который едва заметно сокращался, словно дышал. А артефакты, что внутри него горкой навалены, я вообще первый раз видел. Два из них были вообще красоты необыкновенной, похожие на огромные ограненные алмазы. Один словно с алой капелькой крови внутри, второй – с зеленой…

– Ничего себе. – Шахх почесал ротовые щупла. – На ловца и зверь бежит. Кузнецы просили три «алмаза», но думаю, два таких им за глаза хватит. «Алмазы» обычно гораздо меньше и с черными включениями. С цветными первый раз вижу.

– Класс, – сказал Иван и потянулся было, чтоб сграбастать хабар, благо «алмазы» лежали чуть ли не на самом краю каменной пасти.

– Стой, мать твою, – дернул его Шахх за оставшийся рукав. – Не видишь, дробилка активна. То ли сама включилась, то ли помог кто. Она лупит так, что глазом не успеешь моргнуть, как без руки останешься.

– И как достать? – поинтересовался я.

– Да хрен его знает, – пожал