которую еще надо было найти, поэтому я решил сделать все проще. В пролетку мы положили вещи и посадили Сашеньку, а сами пошли пешком, тем более идти до временного места жительства было недалеко. Я решил их пока определить у себя, решив, что здесь они будут в большей безопасности. Не успели мы подъехать к моей квартире, как я увидел сидящих под забором Степку и Ивана, которые уже успели вернуться. Стоило им увидеть меня и девочку, как они вскочили на ноги, весело заулыбались и замахали руками.

   - Дядька приехал! Дядька! А мы тебя ждали!

   - Потом поговорим, пацаны.

   Власов с Ерофеем сразу уехали, а я какое-то время помогал старику и девочке устроиться на новом месте. После сегодняшних событий Сашенька едва держалась на ногах, впрочем, как и старик, не спавший почти сутки. Лука уложил ее в кровать, а сам прилег рядом, но перед тем, как уйти, я его предупредил: - На улицу не выходить. Еду я принесу. Завтра, скорее всего, переедем на новое место. Отдыхайте.

  Выйдя, я подозвал беспризорников.

   - Где Живчик и Вася?

   - Скоро придут, дядя. Что надо делать?

   - Держите, - я протянул им два червонца.

   - Живем! - восторженно округлил глаза Иван.

   - Сейчас давайте быстро к тому дому, где жила девочка. Туда скоро приедут... менты. Возможно, будут ходить по домам. Про девочку ни слова и сами будьте осторожны. Вы меня поняли? - беспризорники закивали головами. - Потом мне все расскажите.

  Проводив взглядом мальчишек, я пошел во двор и сел на лавочку, с наслаждением вытянул ноги. Я опять выиграл, выдрав зубами у судьбы, а в этот раз еще у времени, очередную победу. Как и в прошлой жизни, так и в этой, я привык свои дела доводить до конца. Мне приходилось убивать людей, когда я служил, защищая себя или же в личных целях, когда те несли угрозу для близких мне людей. В тех и других случаях я последовательно шел до конца, сметая преграды со своего пути и, если надо было, использовал все грязные приемы, которые только знал, для достижения своей цели. Так было и сегодня. По заведенной давным-давно привычке я прислушался к себе, но не к совести, так как жил по собственному кодексу чести, а к своей интуиции, которая частенько меня выручала, причем не только в минуты опасности, но и в жизненных ситуациях. Ведь это она гнала меня сегодня все время, торопя и подхлестывая, а теперь затихла и молчит, значит, я все сделал правильно.

   Вот теперь, решил я, можно спокойно подумать над тем, что произошло, тем более что неясностей и здесь вполне хватало.

   "Чекисты, каким-то образом, узнали о девочке и перехватили у поляков эту операцию, но затем решили оборвать все концы. Тут неожиданно появляюсь я и все им порчу. Кто я и откуда появился, они не знают, но зато найдется масса свидетелей, которые опишут меня и Власова. Это не очень хорошо, но так как у нас особых примет нет, описания будут весьма расплывчаты. Здесь меня интересует только одно: пойдут они дальше или просто оставят все как есть? Судя по тому, что я знаю, похищение девочки не имело официальный характер, хотя ей сразу пообещали, что скоро отправят к дедушке. Тут хотя бы ясны мотивы: деньги и игры спецслужб. Вот только кто были те убийцы в квартире? Они не хотели брать Сашу живой, а собирались ее убить. Зачем? Мужчина, отдавший приказ убить, не был боевиком, в отличии от своих наемников. С теми все понятно, бывшие офицеры-белогвардейцы. А вот кто он? Хм. Лицо у него своеобразное, широкий мясистый нос, пухлые щеки. Лет сорок. Еще он помедлил с выстрелом, тем самым, спас мне жизнь. Не смог выстрелить в человека? В первый раз? Отдать приказ убить ребенка и не нажать на спусковой крючок? Весьма странно. Интересно, как он вышел на поляка? Ладно, хватит мозг ломать. Пойду".

Глава 8

   Когда я приехал к Власову, тот уже был изрядно навеселе. Сидел в одних штанах, голый по пояс, с перевязанным плечом. Рубашка и пиджак, заляпанные кровью, валялись на полу. Глаз автоматически отметил на его теле два старых шрама, один резаный, а второй от пули. Обежал глазами стол. Открытый коньяк, закуски, при этом было видно, что пил не один. На столе стояла на треть опустошенная бутылка коньяка и две рюмки, а на полу стояла еще одна бутылка, но уже пустая.

   "Ерофей, кто еще, - определил я собутыльника Владимира.

   - Саша, рад! Давай выпьем!

   Я сел за стол. Владимир достал из буфета чистую рюмку и разлил коньяк.

   - Будем живы, не умрем! - произнес он тост и сразу опрокинул рюмку себе в горло.

  Вслед за ним выпил и я. Ухватил вилкой с тарелки кусок ветчины, откусил, прожевал.

   - Как самочувствие, Владимир?

   - Если вы про рану, то это чепуха. А вообще я чувствую себя просто замечательно! Знаете, в такие дни я чувствую себя по-настоящему живым, Саша. А почему? Потому что чувствую себя нужным. За последние полтора года, такие дни можно пересчитать по пальцам. Не смотрите на меня так, я не собираюсь предаваться грусти-тоске. Наоборот, у меня сейчас подъем чувств и я нахожусь в полном соответствии с самим собой. Для меня это настоящий подарок! Знаете, Саша, я, наверно, человек войны. Не хвалясь, скажу, что я умею воевать, да и мои награды об этом говорят. Я на германском фронте был с первого дня и за солдатскими спинами не прятался. Вы уже наверно догадались, что я и дальше продолжил воевать. Так и есть! Прошел всю гражданскую до самого конца! Сомнений в выборе стороны у меня никогда не было, но только почему народ пошел за большевиками? До сих пор не могу понять, как такое могло случиться! Там, за границей, я все время думал, как жить, когда у тебя забрали родину? Пытался спрашивать у людей, может я чего -то не понимаю, но в конце понял только одно: у каждого из них свое виденье, как обустроить Россию-матушку. Большинство эмигрантов, слюнтяи и тупицы, которые только и умеют: пить водку и спорить о судьбах России. Я испил там полной чашей унижение, после чего у меня осталась только ненависть. Я ненавидел комиссаров, которые забрали