Шрифт:
Закладка:
– Мне жаль… – Анни опустила лицо.
Она была красивой, в рассвете юных лет, не старше четырнадцати. Теодор сломал и ей жизнь. Если бы не ребенок, возможно, эта девица могла бы выйти замуж.
Впрочем, как и сама Латгардис. Но принцесса решила, что больше не выйдет замуж, ей одного брака хватило. Да и она не хотела, чтобы её ребёнка воспитывал чужой человек. Она будет воспитывать его сама.
– Мой бывший супруг – страшный грешник, он не заслуживает такого счастья, как быть отцом. Надеюсь, у вас родиться дочь!
– Почему?
– Потому, что мальчика у вас отнимут! – сказала Латгардис на прощание, за спиной она услышала, как Анни снова разрыдалась.
Латгардис направилась к аббатисе, пора было покинуть это место. Не хватало еще, чтобы Роза-Αльбина увидела, что она в положении. Без сестер или с ними, она должна добраться до Αльбижуа. Она в положении и скоро не сможет ездить верхом на лошади, а ей предстояла долгая дорога в Каркассо.
Она подошла к двери и, громко постучавшись, вошла внутрь. Настоятельница словно ждала ее, сложив руки на пустом столе. Латгардис закрыла дверь и присела на стул.
– Мне пора! Если сестры не могут поехать со мной, я поеду одна. Только дайте мне , если можете, немного еды и питья.
Аббатиса нагнулась, достала из-под стола маленькую шкатулочку и отдала Латгардис письмо от Розы-Альбины.
– Я хочу сгладить перед вами свою вину, - аббатиса перекрестилась и подвинула шкатулочку Латгардис.
Герцогиня помотала головой.
– На вас нет никакого греха!
– Есть. Вы ждете ребеночка, и я должна отослать вас прочь.
– Откуда вы знаете?
– Мне не раз приходилось принимать в своих стенах бедных девушек в вашем состоянии. Д‘Марсаны совершили великий грех и затянули меня в свои интриги! – аббатиса медленно перебирала четки.
– И вы решили, что искупите свою вину вот этим? - Латгардис указала рукой на шкатулку.
– Это то, что герцогиня Роза-Альбина заплатила мне за содержание распутницы. Мне не нужно это грязное серебро, потратьте его на что хотите. Вам оно понадобиться больше, чем мне. Вас наверняка выгнали в одном платье!
Латгардис задумалась.
– Зачем мне оно… В монастыре!
– Как бы не сложилась дальше ваша жизнь, вы теперь не одна. На вас теперь лягут тягости матери!
Слова аббатиса словно доказали женщине, что она приняла правильное решение. В ее чреве законный перед Господом и людьми ребенок. Он не обязан проводить свою жизнь в монастыре. Его место на троне Каркассо.
Латгардис, бoльше не раздумывая, взяла шкатулку и попрощавшись с аббатисой покинула ее кабинет.
Вернувшись в келью, она решила, что возьмет с собой из сундука лишь самые необхoдимые вещи. Красивые, богатые наряды ей сейчас не к чему.
Она надела поверх льняного теплого платья, замшевый упелянд – куртку с пришитыми кожаными наплечниками. Освободила талию от широкого тяжёлого ремня, который в последнее время лишь давил ей живот. Вместо него пристегнула перевязь с клинком и, накинув на плечи длинный плащ с капюшоном, застегнула его широкой булавкой.
Она бросила на груботканое монашеское покрывало рубашки, одно платье из льна, темно-синего цвета и завязала его в узел. Содержимое шкатулки она высыпала в поясную сумочку.
Все остальное она оставила монастырю. Посмотрев на распятие, она перекрестилась и задула свечу.
Выйдя из холодного монастыря во двор, она увидела возле ворот телегу, на которой сидел старый фермер. Монашки заполняли телегу пустыми бочками.
– Куда ты едешь, добрый человек? - Латгардис подошла к лошади и погладила ее по мордė. Лошадь резко дёрнулась и фыркнула.
– В Кармо, - ответил мужик, смотря вниз.
– Это далеко от Αльбижуа? - спросила Латгардис, щурясь на солнце.
Мужик кивнул головой.
– Могу подбросить, если заплатите!
– Заплачу! – Латгардис села в телегу на лавку рядом с фермером.
Монахини закончили свою работу и разместились среди бочек. Мужик дернул вожжи, и телега тронулась по узкой дорожке.
Они ехали среди ржаных полей, мимо густых лесов и мелких деревушек.
Всю дорогу Латгардис боролась с тошнотой и думала, как она попадет в Каркассо, одна, без сопровождения и верных людей. Ей ничего не оставалось, кроме как кого-то нанять.
Когда они уже отъехали на приличное расстояние от герцогства Арверни, она почувствовала, невероятное чувство облегчения. Воздух становиться легче и ее почти перестало тошнить.
Рассматривая изумрудную долину, покрытую свежей сочной травой, Латгардис поняла, как ей сегодня ей невероятно повезло, что аббатиса не пеpедумала и ее не приняли в монастырь. Она перекрестилась и поблагодарила Святую Мадонну за милосердие к ее ребенку.
Выехав на главную дорогу, которая вела на юг континента, фермер остановил телегу возле трухлявого забора маленького постоялого двора.
– Сделаем небольшую останoвку, мне нужно накормить и напоить лошадей. Вы тоже можете немного отдохнуть,тут неплохо кормят, - сказал мужик и спрыгнул с телеги.
– Идите, немного отдохните, мы останемся сторожить бочки, – сказала одна из монашек.
Латгардис кивнула и пошла во двор. Недалеко от двора, под старoй крышей возле очага, Латгардис увидела трех женщин и пятеро детей. Она прошла бы мимо , если не заметила, что одна из женщин была такой же светловолосой, как и она.
Седовласая, с посохом в руках,тоже заметила ее. Когда Латгардис подошла немного ближе, она увидела у старухи на шее темно-красный торквекс. Точно такой же амулет был у Теодора, когда он вернулся с похода. Таких совпадений в жизңи не бывает.
Пoка Латгардис задумавшись рассматривала мистическое ожерелье, старуха встала, подошла к Латгардис и начала пристально рассматривать ее.
Латгардис стало не по себе.
– Кто вы такие? – спросила она.
– Меня зовут Саломея, я главная жрица этого племени, мы беҗим из Нима в горы, – старуха говорила на знакомом гутонском диалекте, и Латгардис с трудом понимала её. – Франки лишили нас дома и убили вождя. Это все, что осталось от нашего племени. А кто вы? Ваши волосы…
Жрица хотела прикоснутся к ее волосам, но Латгардис не позволила, убрав ее руку.
– Я родом из Каркассо,и в детстве я уже слышала эту
