Кстати, свою вторую штрафную неделю я заработала, можно сказать, «намеренно». Просто хотела проверить Маннерса на вшивость. Вернее, хотела убедиться в том, кем он был в действительности. Пробралась, когда он якобы не видел, что я делаю, в одну из комнат, где он часто оставлял все свои рабочие гаджеты, включая сотовые телефоны и айфоны, и схватилась за первый попавшийся мобильный. Естественно, я ни на миг не сомневалась, что все его личные и безумно дорогие игрушки находились под паролем или активировались через сканирование отпечатка большого пальца. Да и Маннерса очень сложно пустить по ложному следу. Казалось, он уже вшил мне под кожу микрочип с GPS и мог без какого-либо усилия определить моё местонахождение даже за пределами гостиничного номера. Он и нашёл меня в той комнате чуть ли не сразу, буквально через несколько минут после того, как я туда пробралась и стала безуспешно копаться в его телефоне, словно и в самом деле искала способы, как обойти все имеющиеся на данном гаджете блокировки.

«Ты и вправду всё это проделала, думая, что я ничего не замечу?» — он задал свой вполне предсказуемый вопрос, стоя в дверном проёме со скрещёнными на груди руками и опираясь плечом о косяк.

«Мне надо позвонить домой! Пожалуйста! Вы же не можете меня здесь вечно держать, как и запрещать связываться с близкими мне людьми? Это не только противозаконно, но и не гуманно во всех смыслах!»

Но, как я и предвидела, достучаться до совести Маннерса столь банальным способом было самой большой ошибкой. Он без раздумий впаял мне ещё одну штрафную неделю, после чего выебал с особым «садизмом», заставляя кончать на его члене раз за разом на протяжении целого часа. И, да, обязательно перед зеркалом, доводя обоих до полного исступления. Разложив меня перед этим на низкой софе и удерживая запрокинутую голову за горло своей огромной лапищей пока трахал меня, как заведённая секс-машина или неустанный монстр из недр самого ада. Кажется, за тот сумасшедший час я успела забыть напрочь обо всём на свете, включая собственное имя, что я здесь делала и кто я такая вообще. После чего возненавидела себя ещё больше, мечтая воплотить созревший план побега едва ли не тем же вечером.

Но повременить всё-таки пришлось, поскольку нужно было проработать все свои будущие шаги не с бухты барахты, иначе… Если Маннерс меня застанет на горячем, боюсь даже представить до чего его может сорвать в этот раз. Я же ещё не видела пределов его истинной сущности, и на что он был способен, когда имел на руках полный карт-бланш. К тому же, у меня было ещё слишком мало времени, чтобы изучить его привычки, как и его самого, хотя бы процентов на двадцать-тридцать. И то, пока пришлось довольствоваться лишь его поверхностными «чертами», прощупывая этого многогранного Дьявола буквально на слепую. Да и с выбором дня Икс тоже было всё не так просто. Не говоря уже про прочие неучтённые моменты. Как и про самого Маннерса.

Честно говоря, всё то время, что я провела в его гостиничном номере у него под боком, а иногда и в недолгом одиночестве, меня никогда не покидало чувство, что за мной следят. Постоянно. Денно и нощно. Причём именно глазами Маннерса. Ощущение преследующего меня повсюду чужого характерного взгляда не покидало меня порою даже во сне. Как будто находишься внутри клетки из высоковольтного тока, невидимого, но весьма осязаемого на коже и в нервах. И под этим напряжением не просто живёшь, но и сам электризуешься насквозь. А если вдруг по неосторожности сделаешь шаг влево или вправо — пеняй на себя. Долбанёт таким мощным разрядом, что мало точно не покажется.

Вот и попробуй в таком состоянии и при столь жёстких условиях выживания определиться с возможными шансами на удачный побег. Всё равно, что тыкать пальцем в небо или гадать на кофейной гуще.

Одно, разве что успокаивало наверняка, то, что в день побега мне не нужно уносить отсюда ничего, кроме себя. Платье, кстати, Маннерс как отдал в чистку в местную прачечную, так я с тех пор его и не видела. Либо надевала гостиничный халат, либо «несвежие» рубашки хозяина номера. Хотя заказать для меня в любом ближайшем бутике небольшой комплект женского гардероба из повседневной домашней одежды для него вообще ничего не стоило. Вот только он так ни разу и не заикался о данной теме вопроса. Как и не предложил мне продолжать жить своей прежней жизнью, пусть и под его присмотром, а не только в качестве бесправной куклы, которой ничего не дозволяется делать, кроме как раздвигать ноги и открывать перед его членом рот.

Даже не представляю, во что бы я превратилась ещё через неделю подобной «жизни», если уже готова была лезть на стенку, не зная как и чем ещё себя занять. Читать книги и журналы? Меня от них начало тошнить уже на второй день. Фильмы по кабельному телевиденью тоже надоедали буквально до тошноты уже на второй час после вынужденного просмотра в состоянии постоянного выжидания и нервного напряжения. Я не могла сосредоточить своё внимание дольше, чем на минуту или две вообще ни на чём. Слух не воспринимал услышанное, мозг — увиденное и прочитанное. Всё, о чём я могла думать — это о Маннерсе и том, чем для меня может закончиться насильственное у него проживание.

А потом я стала разрабатывать план побега. И если бы одна из горничных так удачно не потеряла свой служебный ключ от лифта прямо перед моим носом где-то на пятый день моего здесь пребывания, едва ли бы я так скоро зацепилась за данную идею. Иначе даже не представляю, как бы мне вообще удалось отсюда выбраться.

* * * *

В этот день, где-то сразу после обеда, меня резко потянуло в сон. Конечно, я поняла в тот же момент, что это была не моя неожиданная реакция на только что съеденную отбивную с грибным рагу, стандартную порцию нанаимо на десерт и выпитый до дна стакан грушевого сока. Маннерс опять подмешал мне в еду снотворное, собираясь покинуть гостиницу, скорей всего, до самого вечера.

Естественно, я объявила вслух о своём недомогании и что, видимо, не выспалась за эту ночь, после чего отпросилась в туалет и там, заложив в толчке воду листами туалетной бумаги, попыталась, как можно бесшумней, избавиться от всего съеденного мною обеда. Само собой, абсолютно от всего не получилось, но хотя бы от большей его части. В любом случае, если и засну, то уж точно не на полдня. К тому же, именно сейчас сбегать я не собиралась. И в таком состоянии у меня бы едва что-нибудь путное вышло. Для таких безумных планов-действий нужна ясная голова и твёрдая рука. Чего я теперь и пыталась добиться.

Правда, для начала всё же пришлось залезть в постель и отрубиться на несколько часов беспробудного сна. Но в эти моменты я, по крайне мере, была уже относительно спокойна. И не только из-за действия седативного препарата. Во всяком случае, переживать на счёт предстоящего побега до лихорадящей трясучки не пришлось. И даже когда я проснулась где-то через шесть часов, тоже ещё не сразу впала в мандраж. На то, чтобы всплыть из умиротворённого состояния, потребовалось немало времени. Казалось, что вместе со снотворным Маннерс подмешал мне что-то ещё. Какое-то сильное успокоительное, из-за которого я приходила в себя где-то ещё минут тридцать (а то и больше). Причём не лёжа в постели.

Я поднялась с кровати чуть ли не сразу, как только открыла глаза, испытывая подсознательную тягу — пройтись, размяться и тем самым вернуть себе прежнее бодрое состояние. Странно, что я не пошла тогда в душ, а отправилась на поиски Маннерса. Я должна была убедиться, что он либо в номере, либо может очень скоро сюда вернуться. В любом случае, мне нужно было определиться со своими дальнейшими действиями. Что я в итоге и сделала, когда обошла чуть ли не все открытые комнаты нижнего яруса, а после поднялась на второй и практически сразу потянулась в нужную сторону. Точнее, к залу с бассейном, из которого раздавались характерные звуки, слегка приглушённые стенами, но не открытыми туда дверьми.